«Ну что же, история повторяется, — грустно подумал Костюшко, вспомнив, с чего начинал Вашингтон войну с английской армией. — Но он всё-таки остался победителем!» — мысленно повторял про себя руководитель восстания, постепенно успокаиваясь и готовясь к долгой войне. Однако военные действия развивались стремительно и не всегда в пользу восставших. Хотя начало войны оставляло надежду на её успешное для восставших продолжение.
XVIII
есенний день 4 апреля 1794 года навсегда вписал себя в историю Польского восстания сражением, в ходе которого вновь созданная армия под командованием Тадеуша Костюшко одержала значительную победу над русской армией. При этом часть его армии состояла из косиньеров, простых сельских жителей, главным оружием которых была коса, насаженная на древко, как остриё копья.
В это утро под Рацлавицами на поле предстоящего боя стелился лёгкий туман. С двух сторон поля стояли две армии, готовые ринуться в бой по приказу своих командиров. Генерал Тормасов рассматривал противника в подзорную трубу и скептически улыбался.
«Неужели они решатся на серьёзную атаку? — удивлялся он наивности Костюшко, который сумел выставить против его армии около полутора тысяч пехоты и около одной тысячи кавалерии. — И куда он с этими мужиками-косиньерами на ветеранов турецкой войны?»
Тормасов осмотрел свои позиции и остался доволен: пушки стояли на позициях, солдаты бодро готовились к атаке.
Генерал Денисов, возглавлявший русскую кавалерию, отряды донских казаков, также внимательно следил за передвижением неприятеля. Он с уважением относился к противнику и к его армии, хорошо понимая, что та же кавалерия Мадалинского когда-то состояла из лучших конников польской армии. В этот день 10 эскадронов в 400 сабель (а всего в этом бою участвовало 26 эскадроном польской кавалерии, включая 4 эскадрона герцога Вюртембергского) под командованием генерала Мадалинского готовы были ринуться в бой против сотен казаков Денисова. Бой предстоял жаркий и жестокий.
— Разрешите мне обойти поляков с флангов? — обратился Денисов к командующему.
— Зачем? — удивлённо поднял брови Тормасов.
— Да мало ли... Вдруг они прорвутся в каком-нибудь месте, а мы их с флангов и накроем лавиной, — предположил Денисов.
Тормасов усмехнулся. Предположение Денисова выглядело наивно: против них стояли с косами крестьяне, поддержанные польской кавалерией, которых было гораздо меньше, чем солдат русской армии. Достаточно будет несколько залпов картечи, и они разбегутся по своим домам... Кроме тех, кто останется лежать навсегда на этом поле.
— Такого не может быть. Войско этих бунтарей наполовину состоит из мужиков с косами, а у нас регулярная армия, пушки, — с бравадой разъяснял он Денисову простые, как казалось генералу, вещи. — Нет, не надо никаких манёвров. Я думаю, мы с ними быстро разберёмся.
— Может, всё-таки... — попробовал ещё что-то добавить Денисов.
— Когда надо будет, тогда и направим твоих казачков: надо же будет ловить этих мужиков, когда они будут разбегаться, — прекратил дискуссию Тормасов.
Денисов остался недоволен этим небольшим «совещанием», но не стал больше перечить генералу и пошёл к своим казакам.
Напротив русской армии, сидя на коне, Костюшко также рассматривал позицию противника. По всем правилам военной тактики русские начали наступление сомкнутым мушкетным строем: плечом к плечу в несколько рядов. Русские пушки изрыгнули из своих жерл ядра, которые со свистом упали перед стоящими и готовыми к бою кавалеристами, не причинив им большого вреда.
Костюшко атака русской армии напоминала одну из атак английских солдат на полураздетых и голодных солдат Вашингтона. Тогда регулярная армия британцев, чётко сохраняя строй и постоянно его поддерживая во время атаки, по ходу движения теряла своих солдат. Медленно двигаясь на своего противника, британцы наткнулись на меткий огонь снайперов Вашингтона, и ряды атакующих стали так быстро редеть, что англичане не успевали смыкать строй и в конце концов потерпели поражение.
— Направь скрытно косиньеров к флангам русских и захватите их артиллерию, — приказал Костюшко командиру крестьян-добровольцев Бартошу Гловацкому.
Пока русские солдаты пытались пробить брешь в обороне противника, а польские эскадроны рубились с казаками, косиньеры провели невидимый для генерала Тормасова обход с флангов. Стреляя из своих пушек, русские бомбардиры неожидан но увидели в своём тылу толпы крестьян, вооружённых косами, которые своим самодельным, но грозным оружием начали «косить» людские жизни русских солдат.
Тормасов, наблюдая за ходом боя, не мог поверить своим глазам: у него в тылу вдруг начали стрелять пушки по своим солдатам! Но когда генерал разобрался в сложившейся ситуации, было уже поздно: вся артиллерия оказалась у противника, а польская кавалерия изрядно потрепала казачьи сотни.
— Что делают, что они делают, сволочи, мужики!.. — ругался Тормасов, но изменить ход боя он уже не мог. Наконец поняв, что это сражение он проиграл, русский генерал приказал своим войскам отступать.
Костюшко и не собирался преследовать против ника. У него на это просто не хватило бы сил. После того, как русская армия отошла, он осмотрел поле боя. Его армия понесла серьёзные потери, и догонять русскую армию, хоть отступившую, но окончательно не разгромленную, уже не было возможности. Главное — они победили врага в этом сражении, а каждая победа, хоть и небольшая, стократно увеличивает дух восставших и добавляет в их ряды новых добровольцев.
После окончания битвы и убрав с поля боя раненых и убитых, Костюшко устроил смотр-парад своей армии. Надев крестьянский кафтан, он прошёл вдоль всего строя армии-победительницы, солдаты которой громко кричали ему «Слава!». Начало было положено, а впереди их всех ждали жестокие и большие сражения.
Командующий русским гарнизоном в Варшаве генерал и барон Ильгестрем проснулся от шума и звуков одиночных выстрелов. Вскочив с постели, он сорвал с головы ночной колпак и бросился к окну. То, что он увидел, повергло его в ужас: по улицам Варшавы бегали люди с факелами в руках, а возле его дома сгрудились полуодетые солдаты и конники.
«Боже мой! — в панике подумал генерал. — Неужели графиня была права, и поляки решились на это?»
Ещё несколько дней назад его
