Станислав Август Понятовский также прислал генералу Ильгестрему уведомление о возможном заговоре и настоятельно рекомендовал ему вывести войска из города, чтобы предотвратить кровопролитие с одной и с другой стороны. Король предполагал, что в случае начала восстания в столице восставших горожан поддержит регулярная польская армия. Следовательно, будут жертвы с обеих сторон и довольно большие. Станислав Август Понятовский хотел их избежать, предлагая командующему русским гарнизоном покинуть Варшаву со своими солдатами.
Ильгестрем посчитал эти сообщения за панику и попытку любыми путями удалить его из Варшавы. Однако в качестве страховки, — чем чёрт не шутит, пока Бог спит, — он приказал усилить охрану арсеналов с боеприпасами и собрал на совещание командиров.
— Будьте предельно осторожны и бдительны при несении службы, — посоветовал он подчинённым. — От этой шляхты всё можно ожидать. Время нынче не спокойное, сами знаете... — намекнул генерал на события во Франции. Кроме этого, по настоянию некоторых православных шляхтичей, сторонников России, проживающих в Варшаве, барон Ильгестрем собирался произвести аресты предполагаемых заговорщиков.
Но ему уже не суждено было сделать то, что он задумал. Реальность же мятежа в Варшаве командующий русским гарнизоном понял только сейчас, когда услышал выстрелы и предсмертные крики своих солдат. Однако он ещё не предполагал истинных его масштабов.
Горело несколько домов, по ночному городу бегали восставшие горожане, разыскивая русских солдат, которые прямо из казарм выскакивали на улицы, надеясь увидеть или услышать своих командиров. Но в темноте апрельского раннего утра раздавались, казалось, только крики на польском языке и стоны раненых. Те русские офицеры, кто сумел как-то собрать растерянных солдат и вооружить их, попробовали организовать хоть какую-то оборону. Но не имея никакой информации о происходящем и команд от вышестоящих командиров, они были вскоре перебиты горожанами, разгорячёнными кровью и ненавистью от оказанного сопротивления.
Регулярные части польской армии также приняли участие в варшавском восстании. Напав на караулы и захватив арсеналы с оружием, польские солдаты раздавали ружья, порох и пули горожанам. А желающих получить в руки оружие среди них было предостаточно. Ввиду того, что отряды русского гарнизона располагались в разных концах города, восставшим было легче подавить сопротивление небольших русских отрядов и за короткое время полностью захватить город в свои руки.
Генерал Ильгестрем выскочил на улицу при полном обмундировании, вооружённый шпагой и двумя пистолетами. Вокруг его дома шёл небольшой бой между теми русскими солдатами и офицерами, которые сумели пробиться к дому командующего, и вооружёнными поляками, которые пытались штурмовать этот дом. Со всех сторон слышались крики «Бей москалей!», раздавались выстрелы и стонали раненые. Но восставшие варшавяне не решались идти на решающий штурм: было раннее утро, и из-за дыма пожаров и плохой видимости было сложно определить точно количество сил с каждой стороны.
Выстрелив в какого-то поляка и разрядив следом второй пистолет, генерал Ильгестрем понял, что он не сможет организовать никакой серьёзной обороны и тем более навести порядок в городе. Рядом с ним рухнул замертво его караульный солдат, сражённый шальной пулей, и Ильгестрем забежал обратно в дом. Дрожащими от волнения руками он пытался перезарядить пистолеты и лихорадочно соображал, как ему организовать оборону из числа тех солдат, которые ещё находились рядом с ним. Барону очень хотелось дожить до рассвета и разобраться в ситуации и определить масштаб мятежа. У него теплилась надежда, что всё ещё можно исправить.
В это время к дому подъехала крытая повозка, из которой выскочила в мужском платье графиня Залусская со своим слугой и бросилась в осаждённый дом.
— Графиня! Вы как здесь оказались? — генерал был приятно удивлён появлением своей любовницы в его доме в это опасное для жизни время.
— Быстро переодевайтесь! — командирским голосом женщины, не терпевшей возражений, приказала она генералу и бросила к его ногам какую-то одежду. Ильгестрем поднял с пола костюм польского шляхтича и, не вдаваясь в долгие размышления о чести и присяге, дрожащими от волнения руками начал снимать с себя генеральский мундир.
Генералу Ильгестрему повезло этим утром остаться в живых: через весь город, заполненный вооружёнными людьми, графиня Залусская вывезла его в костюме польского шляхтича в безопасное место. Однако генерал успел увидеть в этот предрассветный час весь масштаб поражения русского войска и ненависть, с которой поляки убивали русских солдат и офицеров. По отступающим русским стреляли с крыш домов и из окон, бросали сверху на них брёвна и всё, что могло бы причинить им вред. Из 8000 солдат русского варшавского гарнизона этой ночью было убито 2200 человек и взято в плен 260. Среди пленённых оказались и сочувствующие русским православные поляки. Остальным же, действуя небольшими отрядами, удалось прорваться и выйти из города, пробиваясь штыками сквозь толпы восставших варшавян. И это им удалось благодаря только тому, что восставшие также не имели между собой чёткого руководства по взаимодействию. Кроме этого, они больше не встречали активного сопротивления и организованной обороны со стороны русских и поэтому не преследовали их, упиваясь своей быстрой победой и нанесённым русским войскам поражением.
Когда же Ильгестрем понял, что только что избежал смерти или позорного плена, он повернулся к своей спасительнице и произнёс:
— Чем я могу отблагодарить вас за то, что сегодня вы сделали для меня?
— Дайте мне слово, что вы наконец женитесь на мне, генерал! — повернувшись к нему то ли серьёзно, то ли со смехом ответила спасительница[40]. Но увидев, как вытянулось от удивления лицо Ильгестрема, она озорно рассмеялась и больше ничего не сказала.
В сложном положении в эти тревожные дни находился польский король. Станислав Август Понятовский прекрасно понимал, что в эту ночь у него были шансы повторить судьбу французского короля Людовика XVI. В то же время он полагал, что шансы эти были не так велики. Лично зная Костюшко и его благородство, король с нетерпением ожидал прибытия главнокомандующего восстанием в столицу.
«Господи! Главное, чтобы он не опоздал! — с тревогой вспоминал он Костюшко, получая от своих приближённых новые тревожные известия о казнях и очередных жертвах варшавского восстания. Как это было похоже на то, что происходило ещё совсем недавно в
