— Знаете, я рад, что мне наконец-то удалось с вами поговорить наедине... Пусть даже в не совсем приятной для вас ситуации, — начал издалека Любомирский. — Ваша старшая дочь, Людовика, достигла того возраста, когда её родители должны уже подумать о её будущем.
— К чему вы клоните? — торопил с конкретным предложением Сосновский, и старый князь решил перейти сразу к делу.
— А не породниться ли нам, пан Сосновский? Я видел ваших дочерей на балу месяц назад: они прекрасные создания. Я же ищу сыну Иосифу достойную пару... — князь сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника. Тот хранил молчание и пока никак не реагировал на явный намёк князя.
— Вы являетесь представителем славного рода и занимаете видное положение в обществе. Наша фамилия также известна во всей Речи Посполитой и далеко за её пределами. Как вы смотрите на то, что образуется ещё одна достойная родовая ветвь из наших фамилий? — таким не совсем обычным образом Станислав Любомирский предложил Юзефу Сосновскому выдать замуж Людовику за его сына.
Сосновский с готовностью в тот вечер принял это предложение: его дочь станет княгиней, а проигрыш забудется, как кошмарный сон.
И вот теперь, из-за этого шляхтёнка Костюшко всё может в один миг рухнуть.
«Эти отношения нужно срочно прекратить. Предстоящий визит Костюшко к королю ускорит его отъезд из моего дома, — опять вернулся от воспоминаний Сосновский в реальность сегодняшнего дня. — Однако, от греха подальше, надо переговорить с Тадеушем и предупредить его, чтобы закончил всякие занятия с дочерьми. Пусть готовится к отъезду», — решил магнат и незамедлительно позвонил в колокольчик, вызывая слугу.
— Ты вот что, — начал говорить Сосновский Янеку, когда тот после непродолжительного отсутствия опять появился перед глазами грозного хозяина, — о том, что видел, никому ни слова. Не то язык вырву.
— Всё понял, пане, — ответил слуга.
— Тем более об этом не должна знать моя жена, — добавил Сосновский после некоторого раздумья. — А сейчас позови ко мне пана Тадеуша.
Через некоторое время в кабинет Сосновского вошёл Костюшко. Увидев грозно сдвинутые брови своего покровителя, он понял, что что-то произошло, и то, каким тоном начал говорить с ним Сосновский, сразу подтвердило, что он не ошибся в своих догадках.
— Ну, Тадеуш, расскажи, как идёт учёба с моими дочками? Какие они делают успехи?
— Рано говорить об успехах, но занимаются они с удовольствием, — ответил Костюшко, удивившись язвительному тону, которым был задан вопрос.
— А чему ты учил сегодня в беседке Людовику на виду у всей прислуги?! — взревел Сосновский, брызгая слюной от злости.
Но в душе Костюшко был готов к такой реакции отца своей возлюбленной. С вызовом взглянув на хозяина дома, он решительно сказал:
— Я люблю вашу дочь и прошу у вас её руки.
Сосновский опешил. Он не ожидал от Костюшко такого прямого признания, а твёрдость его голоса и решительность смутили Сосновского. Сделав паузу и обдумав щекотливое положение, в котором он оказался, Сосновский уже мягче спросил:
— А как Людовика? Она тоже?
— Да, она тоже любит меня, — в тон Сосновскому уже спокойно добавил Тадеуш.
— Слушай меня, сынок, согласия от меня, а тем более благословения ты не получишь. И запомни, — изложил причину отказа Сосновский, — голубки не для воробьёв, а дочки магнатов не для шляхтюков. Ты понял меня, пан Костюшко?
Костюшко сразу сник и потупился. Да, он всё понял и сейчас судорожно думал, как ему поступить в сложившейся ситуации. Но отвечать Сосновскому на вопрос надо было незамедлительно:
— Я всё понял. Разрешите идти? — почему-то по-военному спросил он.
— Ступай. И не забудь, что через два дня ты уедешь на аудиенцию к королю и, независимо от результата этой встречи, навсегда покинешь мой дом, — жёстко пояснил свою позицию Юзеф Сосновский.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Костюшко быстро вышел. Мозг его лихорадочно соображал и обдумывал план дальнейших действий.
«Главное сейчас — это объясниться с Людовикой и рассказать ей о состоявшемся разговоре, а дальше... Дальше всё будет так, как решит она», — думал он, пересекая широким шагом длинные коридоры когда-то гостеприимного дома.
Вечером того же дня Костюшко встретился с Людовикой в условленном месте, о чём они договорились ещё до неприятного разговора с её отцом. Услышав о категорическом отказе отца, Людовика сама предложила:
— Я готова уехать с тобой хоть на край света.
На край света Костюшко увозить любимую не собирался, но предложил тайно уехать с ним из отчего дома и обвенчаться в каком-нибудь костёле. Людовика, не долго размышляя о последствиях такого побега, согласилась. Теперь Костюшко предстояло всё организовать и претворить свой дерзкий план в жизнь. Но сначала должен был состояться визит к королю, который поможет многое расставить по местам даже в этой ситуации.
XVI
назначенное королём Польши время Костюшко прибыл к нему на аудиенцию. Станислав Август Понятовский с интересом смотрел на молодого человека, которого он с Чарторыским отправлял на учёбу во Францию. Перед ним стоял среднего роста симпатичный молодой мужчина около тридцати лет, гладко выбритый и без усов, в отличие от многих шляхтичей. В осанке Костюшко была явно заметна военная выправка, а на пальце его правой руки сверкал драгоценный перстень со странной символикой. Костюшко смотрел прямо на короля, и было видно, что того ничуть не смущало, что перед ним стоит первое лицо в государстве.
На самом деле Костюшко сильно волновался, но старался не подавать вида. Он лихорадочно повторял про себя слова просьбы к королю и ожидал, когда же тот начнёт говорить с ним.
— Пан Юзеф Сосновский просил меня, чтобы я принял вас. У вас есть ко мне просьбы, предложения? Излагайте, у меня мало времени, — поторопил король.
— Ваше величество! В 1769 году после окончания Рыцарской школы и получения офицерского патента капитана я был направлен вами во Францию для продолжения обучения. Там кроме основных дисциплин, по рекомендации князя Чарторыского, я изучал строительство мостов, шлюзов, дорог и каналов. А в последний год учёбы, благодаря финансовой помощи моих друзей, продолжил обучение в Швейцарии и Голландии. Теперь же, после пятилетнего
