Как профессиональный военный Костюшко сразу отметил, насколько солдаты армии Вашингтона отличаются от регулярной европейской армии. Многие офицеры, которые состояли на службе в Континентальной армии, не были профессиональными военными, а большинство солдат никогда не маршировали в строю. Но у этих солдат были другие преимущества, которые позволяли им в дальнейшем победить одну из лучших европейских армий, в рядах которой состояли кадровые офицеры и генералы, побывавшие не в одном сражении и снискавшие уважение среди своих противников.
— Ну, вот мы с тобой и равны, — сказал Костюшко Томашу после того, как они получили от сержанта ружья, порох и пули на складе с оружием. — Теперь в одном строю будем бороться за независимость новой для нас земли.
Томаш с какой-то грустью и недоумением смотрел то на ружьё, то на Костюшко. Он никогда не держал в руках оружие и теперь растерянно крутил головой по сторонам, соображая, куда бы его пристроить.
Костюшко, заметив растерянность Томаша, не выдержал и засмеялся.
— Ну как? Ты ещё не передумал стать солдатом? — спросил он полушутя, полусерьёзно.
— Нет, этот вопрос был решён мною окончательно на французском берегу. Ведь я ещё тогда мог остаться во Франции или вернуться домой, — с обидой ответил Томаш. — Куда вы, туда и я.
Костюшко умилила простота ответа этого деревенского парня. Он за время их совместных скитаний по-своему привязался к нему. Костюшко было бы жаль расстаться с Томашем, если бы тот пожелал сделать иной выбор. Ведь он оставался единственной ниточкой, связывающей Костюшко с родиной.
— Тогда слушай меня и запоминай: я сделаю из тебя хорошего солдата. Ты веришь мне? — спросил Костюшко, посмотрев Томашу внимательно в глаза.
И когда тот утвердительно кивнул в ответ, Костюшко обнял его за плечи и повёл в сторону построения волонтёров, которые под командой строгого сержанта уже готовились на свой первый смотр.
Пока офицеры и сержанты армии Вашингтона принимали французское пополнение, их командиры обедали в самой лучшей в Филадельфии таверне с главнокомандующим Континентальной армией.
— От имени Соединённых Штатов я благодарю дружественную нам Францию и весь французский народ, который сочувствует нашей борьбе и окалывает нам помощь! — произнёс первый тост Вашингтон, после того как все приглашённые и сопровождающие его офицеры заняли свои места за большим столом.
Барон фон Оттендорф не остался в долгу и, высоко подняв бокал с вином, на плохом английском провозгласил тост за будущую победу Континентальной армии над британцами. Когда же торжественная часть была закончена, обед постепенно перерос в военное совещание.
— Ситуация у нас сложилась довольно сложная, — начал разъяснять положение Континентальной армии Вашингтон своим союзникам. — Ещё недавно под Бостоном я принял под своё командование армию из ,14 000 человек без вооружения, без боеприпасов, состоящую в основной своей массе из ополченцев, не знающих до этого времени ни об армейских порядках, ни о воинской дисциплине.
— И как вы справляетесь с этой массой людей? — вмешался в разговор фон Оттендорф. Он внимательно прислушивался к откровенным признаниям Вашингтона, несмотря на свой неуёмный аппетит, так как до сих пор не переставал жевать.
Главнокомандующий внимательно посмотрел на прусского офицера и спокойно ответил:
— Как видите, справляюсь. Правда, даётся мне это с трудом, — честно признался он. — Мне удалось навести некоторый порядок и дисциплину в армии, но нам приходится ограничиваться пока только обороной.
Французские офицеры после таких откровенных признаний от самого Вашингтона заметно приуныли. Им почему-то сразу вспомнилась старая добрая Франция, тихие поместья родителей и спокойная служба во французских гарнизонах. Они-то мечтали, что их ожидают чуть ли не триумфальные шествия по городам английских колоний и торжественные парады после очередных побед. А оказалось, что им надо будет претерпевать определённые неудобства и, скорее всего, отступление. Насчёт последнего они не ошиблись, а по поводу первых предположений даже не догадывались, в каких условиях они окажутся уже в ближайшее время.
Только фон Оттендорф лихо подкрутил свои усы и, тщательно подбирая английские слова, нагло спросил Вашингтона:
— Разрешите уточнить ближайшие ваши планы ведения боевых действий?
Вашингтон не стал уклоняться от ответа и честно признался:
— По моим сведениям, англичане получили подкрепление, а это значит, что моя армия, вероятнее всего, вынуждена будет пока отступить. Возможно, придётся оставить Нью-Йорк[22].
Вашингтон осмотрел сидящих за столом офицеров, наблюдая их реакцию на его слова, и добавил, почему-то обратившись непосредственно к фон Оттендорфу:
— Этим я сохраню боеспособную часть армии от уничтожения, а на зимних квартирах пополню численность армии за счёт новых ополченцев и за счёт таких, как вы, волонтёров.
На этой не очень оптимистичной ноте закончился обед, и Вашингтон встал из-за стола. Он понимал состояние только что прибывших французских офицеров. Перед уходом ему хотелось что-то сказать им ободряющее, чтобы будущее не казалось им таким мрачным, но главнокомандующий не находил слов. Вашингтон кивнул на прощание всем присутствующим и отбыл по своим делам, а его офицеры занялись размещением своих союзников и решением их бытовых проблем.
III
сё время что Костюшко уже был в Америке, его не оставляла мысль, что он занимается не своим делом. Он находился среди солдат, ел с ними, из одного котла, спал в одной палатке и даже маршировал по Филадельфии в одном строю. Однако он же был офицером. И не просто офицером, а со знаниями военного инженера, каких в Континентальной армии, наверно, можно было сосчитать по пальцам одной руки!
Костюшко хорошо помнил совет Цельтнера, и однажды, набравшись наглости, заявился прямо к Бенджамину Франклину, найти которого в Филадельфии не составляло труда (в это сложное время этот джентльмен возглавлял Комитет безопасности Пенсильвании). Прикрыв за собой двери кабинета этого известного в Соединённых Штатах человека, Костюшко с порога сделал ему заявление на ломаном английском, что он французский волонтёр и желает воевать в Континентальной армии не просто солдатом, а офицером. Франклин оценил напористость молодого человека и даже уделил ему время, которого у него вечно не хватало.
Часто в жизни так бывает: встречаются два интересных человека, пусть даже разного возраста, и общение между ними, планируемое на несколько минут, затягивается на более длительное время.
Уже целый час Бенджамин
