Гурбиани проживал в суперсовременной резиденции, возведенной на Рокк Диаволо, крутых, почерневших скалах в тридцати километрах к западу от Розеттины. Въезд в нее походил на въезд в Сезам из известной сказки Семирамиды[15]. Первый импульс пульта дистанционного управления открывал ворота, нейтрализуя колючую проволоку и другие неожиданности, ожидающие возможных нежданных гостей, второй заставлял громадные блоки базальта сдвинуться, открывая въезд в автомобильный лифт, который в течение полутора десятков секунд доставлял машину и ее пассажиров на стоянку под закрытой скалами террасой. Там же находилась и вертолетная площадка. Именно на ней села в тот самый, переходящий в историю вечер наша стальная птица.
С террасы можно было войти в просторный дом, расположенный на краю обрыва, либо же в экокупол, в котором магнат расположил круглогодично функционирующую копию тропической лагуны с пальмами, сказочно цветастыми попугаями и прирученными леопардами. Этих хищников я слегка опасался, поскольку не был уверен, привязаны ли они к телу Альдо, которое осталось, или же к душе, как известно, замененной другой, моей. Но огромные кошки, увидав меня, тут же начали ластиться и урчать, что я принял за добрый знак.
В центре дома размещался обширный салон, отважно выдвинутый над пропастью, с громадным панорамным окном, снабженным пуленепробиваемым стеклом, через которое можно было видеть всю долину реки и Розеттину, как старую часть с ее доминантами: собором, Кастелло Неро и башней Palazzo delia Guistizia, так и Citta Nuovo с кустами небоскребов. Далее можно было видеть корабли в лагуне, горная цепь на горизонте закрывала перспективу.
Я поздоровался со слугами, насчитывающими дюжину человек, в том числе — пять охранников. Полную дюжину дополняли: повар с помощником, садовник, техник-консерватор домашнего оборудования, пара официантов и две красавицы-горничные, из которых одна подала мне руку таким образом, из которого я сделал вывод, что с шефом ее соединяли довольно интимные отношения. Благодаря Господу и Монике, я осмотрел парочку репортажей о частной жизни Гурбиани, так что расположение внутренних помещений мне было, более-менее, известно. В спальне царила громадная гидрокровать с переменной геометрией, на потолке блестело увеличивающее зеркало, в рекреационных залах имелись джакузи, ванны для массажа, оборудование для физических упражнений… Было видно, что Альдо ни в чем себе не отказывает. На гигантском телеэкране напротив ложа можно было одновременно просматривать тридцать шесть программ или любые картинуи из внутренних помещений резиденции, равно как и из многочисленных бюро фирмы. Это помещение мне никак не понравилось, поэтому приказал послать для себя и супруги в двух прилегающих одна к другой спальнях для гостей. Помимо того, я потребовал, чтобы оттуда убрали все средства для мониторинга. Приказ выполнили без слова. После того я принял ванну и собрался идти спать.
Вошла Моника, кутаясь в прозрачный, ничего не скрывающий пеньюар.
— Ты же не предполагаешь, будто бы я откажусь от первой свадебной ночи? — шепнула она, видя мое изумление.
— Но ведь ты сама заявляла, что не смешиваешь бизнес и любовь.
— Но вот пренебрегать супружескими обязанностями мне нельзя…
Она была красива, близка, горяча и благоухала, словно волшебный цветок. Ну кто бы не пожелал его сорвать? Тем более, после столь долгого поста.
Прямо у моего ложа Моника задержалась. Сомнения?
— Обещай мне одно… — прошептала она.
— Да?
— Ты расскажешь мне, кто же ты на самом деле?
— Расскажу. Только чуточку позднее. — Я потянул Монику к себе. Нас объединил поцелуй, руки самостоятельно начали избавлять тела от одежды… И, к сожалению… Следовало ли это объяснять неожиданностью или же некоей отстраненностью, которую я всегда испытывал к новобрачной? Я ничего не мог… Несмотря на все внутреннее возбуждение. Неужели король порно скрывал перед общественным мнением стыдливый дефект?
— Спокойно, наверняка все это по причине эмоций, — шепнул я сам себе. — Девушка просто восхитительна, спешить не обязательно. Дело ведь здесь не в любви. Дай чувствам успокоиться.
Признаюсь честно, в давние времена у меня было много любовниц, услугами проституток я пользовался крайне редко. Более частые контакты с ними мне не позволяла любовь к самому себе, а так же страх перед гадкими болезнями. Но вот никогда у меня не было проблем с…
— Альдо, что с тобой? — в голосе Моники прозвучало изумление, смешанное с беспокойством.
— Честное слово… не хнаю… никогда до сих пор…
— Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься. Возможно, даже слишком сильно…
— Так что же?
— Похоже, я не готов. Все это так неожиданно…
— Понимаю. — Моника поднялась и накинула пеньюар. — Истинный Гурбиани, согласно распространенным о нем слухам, был сторонником неограниченной, веселой забавы в постели. А ты, вижу, остывшего секса не любишь.
— Это ты сказала.
— Думаешь, когда-нибудь это может измениться?
— Мне бы хотелось…
Еще мгновение, и Моники уже не было. Я провалился в сон. Мне снилась Мария, и это должен был быть весьма реалистичный сон, так как за пятна на простыне утром мне сделалось стыдно. Но я не жалел, что с моей официальной супругой ничего не вышло. Помня о ее расчетливости, все-таки я испытывал к Монике слишком сильную сдержанность, чтобы терять ради нее голову… Да и у моего тела, похоже, имелся свой собственный ум.
Без нескольких минут девять я добрался на вертолете до собственной конторы. Там меня ожидали как Лили Уотсон, так и составленные Розенкранцем сопоставления. Самого Эусебио я застал в комнате отдыха рядом с кабинетом, где он спал в кресле.
— Кофе со сливками, как обычно? — сахарным голоском спросила синьорина Уотсон.
Отработав домашние задания, я искусно обошел расставленную ловушку.
— Ты же знаешь, радость моя, что я пью исключительно черный. И без сахара!
— Мне показалось, что ты мог и сменить пристрастия. Ты так поменялся, что трудно и узнать.
Самая лучшая защита — нападение, так что я изобразил возмущение и нетерпение.
— Две недели я провел между жизнью и смертью, меня похитили, разбили голову, у меня провалы в памяти… Трудно заставить, чтобы сейчас же я начал функционировать, словно после отпуска, проведенного на Сейшелах.
— Ну конечно же, поросенок.
Она подошла ко мне и жарко поцеловала, засовывая языку глубоко-глубоко, до самой двенадцатиперстной кишки. Мне едва-едва хватило воздуха.
— Откуда ты выкопал эту телку, и как она заставила тебя расписаться.
