Всеобщий взрыв хохота дал прекрасный шанс эффектного завершения пресс-конференции.
В кабинете меня ожидал Лука Торрезе. Он сидел прямо на моем столе и бесцеремонно копался в каких-то бумагах.
— Шеф, так что с тобой такое? — взорвался он. — Пустил побоку все мои предостережения во время Festa d'Amore, и поглядите что случилось. Вот уже пару месяцев я сигнализировал, что мы не полностью контролируем все структуры SGC, только ты не доверял.
— А ты знаешь, кто организовал мое похищение? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.
— Подозрения имеются, но мне не хватает доказательств.
— Тогда найди эти доказательства, иначе я дам заказ кому-нибудь другому.
Было заметно, как нервно дернулась его челюсть.
— Тут другое дело. Синьор Амальфиани звонил час назад. Он беспокоится за свои деньги. Требует указать сроки и теряет терпение.
Я понятия не имел, как отреагировать. Что-то мне подсказывало, что попытка схватить Торрезе за задницу и выкинуть за двери, не была бы самой лучшей идеей. Гораздо хуже, что я совершенно не знал, кто такой этот Амальфиани. Оставалось тянуть время.
— Слышишь, старик, а может заскочишь вечером, тогда и поговорим, а сейчас у меня встреча с этим фертом из министерства.
Охранник неохотно слез со стола.
— Я собрал досье на Монику, то есть, на твою жену, — сообщил он. — Та еще пройдоха. Если у нее есть чем тебя шантажировать, мы это можем быстренько прекратить.
— Ничего прекращать не будем. И прошу тебя: не суй свой нос в мои семейные дела.
— Заскочу в восемь вечера.
Когда он вышел, я взял в руки "Who is Who", перелистал справочник пару раз но никакого Амальфиани не нашел. Никого с такой фамилией я не обнаружил и в телефонной книге. Что за черт? Проблему прояснил короткий разговор с Габриэлем Заксом.
— Синьор и вправду не знает, кто такой Амальфиани? — спросил тот, снизив голос.
— Понятия не имею.
— Его истинного имени не знает никто, но многие утверждают, что под этим псевдонимом скрывается глава объединенных Ндрангеты, Каморры и Коза Ностры[16].Многие подозревают, будто бы у нас с ним имеется некий договор. Нехорошо, что как раз этого ты и не помнишь.
Я вздохнул. Теперь мне было известно наиважнейшего из дьяволов, с которыми Альдо должен был заключить договоренность.
Вице-министр Вольпони забрал меня в камеры предварительного заключения муниципального следственного ареста, размещающиеся в современном комплексе низких бетонных параллелепипедов, расположенных за городской чертой. Вначале, благодаря подглядывающим камерам, я мог присмотреться к троице активистов ПА, моих похитителей. Меня застала врасплох их молодость. Австрийцу, хорвату и итальянцу, всем вместе не было и пятидесяти с лишним лет. Хилые, с юношескими прыщами и перхотью, они были похожи на старшеклассников средней школы, набедокуривших во время пикника. Показывая их, Вольпони упомянул, что сообщница этой симпатичной троицы, некая Андреа, после попытки самоубийства путем вскрытия вен находится сейчас в тюремной клинике. А вот ее сестра, тринадцатилетняя Николь, сыгравшая роль эротической наживки, пребывает дома под полицейским надзором.
— И эта детвора по-настоящему хотела меня убить? — недоверчиво спросил я.
— Не обманывайся внешностью этих ангелочков, Альдо, — на тонких губах министра появилась ироническая усмешка. — Эта детвора является членами крайне опасного фундаменталистского движения. Точно так же, как и их гуру, прозываемый брат Раймонд, они считают, что пришло время начать действенное сражение со злом. Так что они нападают на тех, кого считают безбожниками и растлителями, поджигают магазины с порнографией, публикуют списки крупных чиновников, пользующихся услугами проституток, пикетируют абортарии и институты генной инженерии, наконец, наголо бреют звездочек пип-шоу. К счастью, официальные церковные власти их эксцессы не поддерживают.
— А этого Раймонда вы схватили?
— Он скрывается где-то в Швейцарии. Тип довольно-таки таинственный. Бывший участник собрания в Тезе[17], впоследствии ярый лефеврист[18]. А сейчас… Некоторые говорят, что его финансируют арабы. Во всяком случае, сбитая с толку молодежь считает его воплощением Мессии. Рассказывают о его стигматах и пророчествах, люди верят в осуществление им чудесных оздоровлений…
— Раймонд Пристль… — непроизвольно произнес я.
— Понятное дело, что вы должны были о нем слышать, — оживился Вольпони. — Ваше телевидение даже анонсировало специальную программу, разоблачающую этого шарлатана.
— Анонсировало…
— Ну, где-то месяца два назад. Хит столетия. Вот только я удивился, почему в самый последний момент программу сняли с эфира.
— Почему… — на мгновение я почувствовал удар жары. Со мной происходило что-то нехорошее. Откуда пришла эта невообразимая волна страха? Откуда мне было известно это имя?
— Что, Альдо, плохо себя чувствуешь? — спросил министр. — Может воды?
— Нет, нет, — я зачерпнул побольше воздуха и сменил тему. — А с этими ребятами можно буыло бы поговорить?
— С нашей стороны никаких проблем нет. Вот только сомневаюсь, что они на это согласятся. До сих пор нам удалось сломать только их сообщницу, Андреа. Да, дружков она сдала, но тут же попыталась покончить с собой.
— А если я заявлю под присягой, что это не они покушались на меня? Вы их выпустите?
Чиновник недоверчиво поглядел на меня:
— Это как?
— Скажем, у меня в отношении них… свои планы. Тот какое-то время задумчиво потирал ладонью лоб.
— Думаю, такое устроить можно. В аресте они не слишком нужны нашим следственным органам, а вот на свободе, они могли бы, возможно, привести нас к Раймонду. С момента твоего похищения он как будто сквозь землю провалился.
— В таком случае, если ты можешь, устрой мне встречу с ними.
— Сейчас? Это рискованно.
— Но, похоже, возможно. Но вначале пускай узнают, что их выпускают на свободу.
Вольпони усмехнулся. Не было никаких сомнений, что еще раньше они с Гурбиани оказывали друг другу различные услуги. Какие? Все мои знания относительно большинства контактов магната все еще были совершенно ничтожными.
С юными похитителями я встретился часом позднее на заднем дворе следственной тюрьмы. Я попросту пошел к ним, когда те покинули свои камеры и теперь щурили глаза, отвыкшие от солнца; ребята были совершенно сбиты с толку неожиданным освобождением.
— Привет, детвора, — ласковым тоном обратился я к ним. — Те ощетинились, словно мыши при виде змеи. — Хотел лишь сказать, что я к вам никаких претензий не имею. И даже считаю, что ваш поступок был вполне оправдан. — Те не отвечали, наверняка предчувствуя провокацию. — Мне очень
