Нож я не метал уже давно. Только некоторые умения, такие как плавание, верховая езда или занятия любовью никто не забывает. В замах я вложил все свое умение. Лезвие свистнуло словно пуля. И я попал. Слава Богу, сукин сын не носил пуленепробиваемый жилет. Он заорал, упустил оружие и упал на колени, пытаясь вырвать убийственное железо из своей плоти. Я подскочил к нему, наступил ногой на автомат. Убийца умирал. При падении очки для ночного видения упали с лица. У него было гадкое, все в оспинах лицо и выступающие скулы. Монгол, кореец, представитель какой-то из восточных наций, проживающих в России…
— Кто тебя наслал на меня? — рванул я его. — Говори, и спасешь жизнь, я вызову врачей.
— Поздно, — оскалил тот зубы и скончался.
Я подбежал к Монике и поднял ее на руки. Моя супруга почти потеряла сознание, но была жива. В античной спальне я нашел выпавший телефон, зеленоватый экранчик поблескивал в траве. Я позвонил в скорую помощь. Ожидая приезда медиков я стал размышлять над тем, кого следует предупредить еще. Луку Торрезе? А вдруг азиат действовал по его приказу?.. Столь же вероятным вдохновителем покушения мог быть кто-либо из Консорциума или фонда "Новая Жизнь". Наименее вероятной была версия того, что убийцу нанял кто-то из ПА. Во все эпохи фанатики привыкли устраивать свои делишки самостоятельно, не привлекая наемников. Хорошо, ну а Амальфиани? Похоже, тоже нет. По словам Торрезе я до сих пор был ему для чего-то нужен.
Еще раз я позвонил Габриэлю Заксу. К сожалению, телефон детектива молчал. Не имея никакого другого выхода, я решился связаться с Вольпони. В конце концов, это же он был вице-министром.
— Понятия не имею, кто мог выслать этого наемника, — оценил сановник. — Ченг — это наемный убийца, разыскиваемый Интерполом. Только никакой не туз, скорее, третья лига. Кто-то явно спешил.
Мы находились в коридоре госпиталя, в который привезли Монику. Рядом, за закрытой дверью, продолжалась операция. Ее результат до сих пор был неопределенным.
Мчась с включенной сиреной на карете скорой помощи рядом с увешанной капельницами жены, я позвонил Луке. По его голосу можно было сделать вывод, что я вырвал его из глубокого сна. Или, возможно, это он так замечательно притворялся. Но в госпиталь прибыл через четверть часа после министра. Вообще-то он страшно на меня злился.
— Так не делают, шеф! Убежал от собственной охраны, подставил себя и жену. Или я преувеличиваю?
Я удержался от комментария и только спросил:
— Лука, ты не догадываешься, кто это мог сделать?
— Понятия не имею!
То ли мне показалось, что он сказал это уж слишком быстро, или это я был таким перевозбужденным. Ситуация усложнялась. Кто-то явно потерял терпение и начал на меня охоту.
— Альдо, познакомься с Матеотти, — Вольпони подошел к нам ведя с собой человека, по сравнению с которым Лука, на что уже здоровяга, казался карликом. — С этого момента Матеотти будет твоим ангелом-хранителем.
— Минуточку, погодите-ка, — возмутился Торрезе. — Это я отвечаю за безопасность синьора Гурбиани.
— Уже нет. По крайней мере, до момента выяснения обстоятельств последнего покушения, — возразил ему Вольпони. — Кстати говоря, Матеотти уже взялся за работу. Покажи им, что ты нашел.
Великан приблизился к нам пошатывающейся походкой моряка и продемонстрировал нам таблетку, похожую на мятную конфету.
— Замечательный клопик. Был прикреплен к шасси. Позволял следить за вами с расстояния в полкилометра, — пояснил гигант.
Торрезе выхватил у него микропередатчик и в ужасном волнении стал его изучать.
— Сделано в Китае, — сообщил он через мгновение. — Мы пользуемся исключительно немецкой продукцией.
Вольпони, совершенно не обращая на него внимания, обратился ко мне:
— Матеотти полетит с тобой домой, осмотрится там и на какое-то время останется при тебе.
Из-за поворота госпитального коридора появился хирург. Он сильно устал, но, увидав меня, попытался улыбнуться.
— Signore Гурбиани. Ваша жена будет жить, — объявил он. — Она потеряла много крови, состояние серьезное, но сейчас ее жизни никакая опасность не угрожает.
16. Империя наносит ответный удар
Дом я застал тихим, пустым, могло показаться — совершенно лишенным жизни. Лука Торрезе провел меня в спальню, в то время как Матеотти занялся систематической проверкой гаражей, комнат, мониторинговой инсталляции, одним словом, всем тем, как он сам выразился, “электронным дерьмом”, которым была нашпигована резиденция. Только ничего, кроме наших собственных приборов, которые я и так приказал отключить, он не нашел.
Торрезе, который в течение всей дороги не произнес ни слова, начал мне выговаривать:
— Шеф, ты делаешь ужасную ошибку, доверяя Вольпони. А вдруг, весь этот заговор — делишки людей из министерства… Это же самое коррумпированное ведомство.
— У тебя имеются какие-то конкретные улики, или это всего лишь гипотеза?
— У меня масса гипотез, — лаконично ответил тот. — Мне было бы легче, если бы ты сказал, что, собственно, произошло? Если бы трансплантация мозга была возможной, я бы заявил, что в голову Гурбиани пересадили чей-то другой разум.
— Откуда такое предположение?
— Буду с тобой откровенен. Я вижу все больше различий между моим шефом до похищения и после него. Да Альдо с трудом порезал бы перочинным ножиком пиццу, и мне сложно представить его в роли метателя ножей, способного справиться с профессионалом, причем, с расстояния в три десятка шагов.
— Так ты был в Монтана Росса?
— Телевидение было.
Я тяжко вздохнул, как может вздыхать лишь тот, кого безосновательно обвиняют.
— Быть может, Лука, ты меня просто недооцениваешь. А может, просто ранее я никогда не должен был бороться за свою жизнь. Это правда, последний раз я метал нож очень и очень давно. Но в детстве я был в этом деле мастером.
Не знаю, убедил я его или нет, но наверняка заставил задуматься над осмысленностью собственных подозрений.
— Возможно, ты и говоришь правду. Но зачем по дому шастает этот мясник Матеотти?
Я улыбнулся и решил быть откровенным.
— Послушай меня, Лука. После моего возвращения здесь начали происходить странные вещи. То, что я принял помощь Сандро, совсем не означает, будто бы я доверяю ему, а не тебе. Я очутился в такой ситуации, что какое-то время не буду верить никому. Что же касается моей тождественности, то
