Где-то в середине пути сделали большой привал. Меня сняли с лошади, и я некоторое время так и стояла, раскорячившись и привалившись спиной к спасителю. Им оказался Назар. Постояв немного, подождав пока ноги начнут мне повиноваться и не дождавшись этого, он подхватил меня на руки и отнес, посадив на расстеленную кем-то попону. Сил не было, все они ушли на то, чтобы удержаться на проклятой лошади и не орать от боли. Молча легла, свернувшись калачиком и стиснув зубы. Кожи на внутренней поверхности бедер, по ощущениям, не было. Там жгло огнем, и было мокро. От боли темнело в глазах. Нужно было что-то делать. Проложить нижнюю юбку я боялась — присохнет, а отдирать потом будет невыносимо. Как поеду дальше — не представляла. Сейчас просто лежала, ожидая, когда станет хоть немного легче. Нужно смыть свой и конский пот, а потом попробовать лечить себя самой. Если нарастила волосы, то смогу нарастить и кожу. Лежала, закрыв глаза.
Ко мне кто-то подошел. Сел рядом. Глянула — герцог. Он молча показал мне свою ладонь в крови.
— Это было на седле. Что у вас под юбкой?
— Короткое белье.
— Насколько короткое?
Я чиркнула рукой по месту края трусиков. Герцог зло зашипел.
— Покажите, где я могу смыть кровь. Потом попробую восстановить кожу. — Примирительно заговорила я.
Меня подхватили на руки. Герцог тащил меня в лес вдоль ручья, около которого устроили привал. Когда нас не стало видно за кустами, остановился, опустив меня на траву. Бедра разлепились, и у меня вырвался стон. Мне вторил злой стон начальства.
— Не злитесь. Очень больно, невозможно сдержаться.
— Я не на вас злюсь. Марашка видела ваше исподнее?
— Видела.
— Заходите в ручей. Я принесу попону сюда. Попробуйте лечиться. Позже будет еда. Я ушел.
Я подождала, пока он скроется с виду и, отвернувшись и раскорячившись, заглянула под юбку. Лучше бы не смотрела. Как я ехала последнее время? Сжав зубы и терпя изо всех сил, не желая стать посмешищем уже за дело и уронить себя в чужих глазах — вот как. Доброго отношения к себе я не видела, а давать повод для очередных усмешек не хотела. Холодная вода обожгла огнем. Я закричала от боли и, оступившись, села в ручей прямо в юбке. Сидела и плакала. Послышался топот, и я заорала сквозь слезы: — Вон! Прочь отсюда! Справлюсь сама.
Из-за кустов никого не появилось. Тихий разговор отдалялся. Задрав юбку, стала на колени в воде, давая ей омывать бедра. Постепенно ледяная вода подействовала, как обезболивание. Стояла, пока не перестала чувствовать ноги от холода. На берегу развернула попону, которую перед этим швырнули из-за кустов. Сняла и выкрутила верхнюю и нижнюю юбки. Прилегла и сосредоточилась на болевых ощущениях. Представляла, что боль уходит, и какая кожа там чистая и здоровая, плотная и гладкая. Отвлекалась от исчезающей боли, прислушиваясь к звукам на поляне. Оттуда тянуло дымком и запахом мяса, подгорающего на огне. Вкусно. Рот наполнился слюной. Согнув ноги в коленях и слегка раздвинув, легла на спину и прикрылась мокрой юбкой. Закрыла глаза на минутку и поплыла.
Сколько спала — не знаю. Меня легонько трясли за плечо. Герцог.
Пора ехать, вставайте.
Вскинулась и потянула на себя… герцогский жупан? Провела рукой по внутренней стороне бедра и потрясенно глянула на него:
— У меня получилось.
— Я знаю.
— Откуда? Вы что, рассматривали?
Ну да. Мне же нужно было воспользоваться вашей беззащитностью. Как я мог такое упустить? — Зло прошипел он сквозь зубы. — Пора ехать. Тут штаны, оденьте под юбку. Она еще слегка влажная, в дороге высохнет. Поедите в пути, мы и так задержались.
— Спасибо, добрый начальник. Уйдите, пожалуйста. Я одеваться буду.
Он молча ушел на поляну. Скоро мы уже ехали дальше, а я, уцепившись одной рукой за пояс всадника, давилась всухомятку хлебом и жестким мясом, с трудом удерживая их в руке. Когда в очередной раз еле подхватила мясо в воздухе, просто швырнула еду на дорогу. Не сдохну.
В город въезжали ночью. Света на улицах не было. Перед каждым всадником над землей плыл светящийся теплым светом шар, освещая каменную мостовую. Темнели высокие и низкие строения, иногда доносились запахи еды, дыма или навоза. Слышались какие-то звуки. Я воспринимала все это заторможено, сквозь сон или полуобморочное состояние. Кожу я на этот раз не снесла, но вот боль в зафиксированных в одном непривычном положении и почти вывернутых суставах была невыносимой. Боль в спине я пыталась облегчить, распластавшись на мужчине, используя его, как разгрузку. Он понимал это и ехал, склонившись вперед, бедный. Хоть один добрый человек, думалось мне. Как его там зовут? Сквозь сон не вспоминалось ничего. Меня сняли с коня и понесли в помещение. Было темно. Головой бы не стукнул обо что-то — плыло в голове сквозь плотный туман. Сгрузили на что-то мягкое, я сонно оглянулась — полумрак в комнате. От меня воняло потом — моим и лошадиным. Поморщилась, но мыться сил не было, не буду проситься. Меня осторожно раздевал герцог. Я была не против. Что он там не видел? Туфли, штаны, юбка, корсаж. Вынимая корсаж из-под меня, приподнял и притянул к себе, и я уткнулась носом ему почти в подмышку. Он тоже пах не духами. Укрыл одеялом. Вытащил шпильки из косы и расплел ее, опустив волосы с кровати. Дверь скрипнула, в коридоре послышались негромкие мужские голоса — герцога и охранника? Заботливый. Работодатель.
Утром проснулась очень поздно — солнце стояло высоко, почти в зените. Комната днем выглядела неплохо — большая, светлая. На стенах гобелены в цветах, гладкий ковер почти во весь пол. Ткани на окнах слишком много и в ширину, и в длину — шторы лежали волной на полу. Высокие кованые подставки под толстые желтые свечи. В углу дверь. Надеюсь, что там ванная и туалет. Встала с трудом. Суставы еще болели. Но это ничего, просто нужно расходиться. Поковыляла в угол. Да, это то, что мне нужно. Ниша, полностью занимающая дальнюю стену, огорожена бортиком на- подобие маленького бассейна. Кранов нет. Воду сюда носят или как? Самой
