Я опустила взгляд.
Лед, на который мне предстояло ступить, был очень хрупким. Хрупким до невозможности, потому что, скажи я сейчас правду, никто не выслушает моих дальнейших слов. Скажи неправду — меня обвинят в измене Гаэре, и тогда… и тогда тоже ничего хорошего не произойдет.
Но самой главной проблемой было то, что единственным, что интересовало меня сейчас, было — а жив ли Саттард? Что с ним? Как сильно пострадал?
В ушах до сих пор звучали его тихие слова: «Проблема в том, что я влюбился в тебя», и, боюсь, та проблема была и у меня. Я влюбилась. Даже не знаю когда, но сейчас вдруг поняла, что переживаю за него гораздо больше, чем за себя, а это могло стать не просто большой проблемой… огромной. Если руководство засечет у меня наличие чувств к Арнару, меня просто никто не будет слушать.
Поэтому вместо ответа я задала вопрос:
— У вас есть снимки Рейтана трехсотлетней давности?
Вопрос был основан на том, что примерно триста лет назад у нас запустили технику отслеживания и фиксации уровня развития наиболее развитых планет. И я очень надеялась, что снимки Рейтана в базе тоже есть.
Но Исинхай повел себя крайне резко, сказав:
— Я требую ответа на поставленный вопрос.
Он имел право требовать в имеющихся условиях. А вот я не имела такого права, и все же…
— Это очень важно. — И добавила: — Для меня.
Исинхай не отреагировал. Но, к моему искреннему удивлению, адмирал Вейнер вдруг потянулся к панели, открыл дополнительный экран и вывел снимок планеты, от которой мы сейчас стремительно удалялись.
И, игнорируя Исинхая, он начал:
— Пятьсот лет. Триста. Сто. Пятьдесят.
По мере проговаривания он менял изображения, наглядно демонстрирующие, что мое предположение оказалось верным — на Рейтане правил не герхарнагерц, на Рейтане вот уже более ста лет правили Ка-э, огромные деревья, которые появились в промежутке от трехсот до ста лет, и разница между изображениями была жуткая. За период в сто пятьдесят лет огромные деревья Ка-э полностью покрыли ранее по большей части степную планету. Они действительно проросли всюду, даже в горах. Более того — деревья меняли атмосферу планеты, подстраивая ее под себя… и ее, и людей.
— Картнер, и что вы пытаетесь сказать мне этим? — мрачно вопросил Исинхай.
Вдох-выдох, и я постаралась говорить максимально спокойно:
— То, что стало очевидно мне после некоторого времени, проведенного на данной планете. На Рейтане нет централизованной власти, сосредоточенной в руках людей. Три правителя — герхарнагерц, в ведении которого находится условно религия, сахир Свет — внешняя политика, сахир Тень — внутренняя. Все трое не взаимодействуют, подчинение герхарнагерцу исключительно условное, в рамках «сохранения традиций», но не более. И при этом в обязательном порядке, дважды в год, ритуальное поедание плодов священного дерева Ка-э, и отказ от него — это преступление, влекущее за собой смертную казнь. Таким образом, можно сделать наиболее логичный вывод — правит на Рейтане сейчас именно Ка-э, и изображения, на которых видно распространение лесного массива, еще одно тому подтверждение.
Исинхай… промолчал.
А вот адмирал Вейнер с живейшим интересом поинтересовался:
— У вас есть предположение, что эти деревья разумны?
Внезапно к связи подключился Багор, кивнул приветственно мне и, указав на изображение планеты, произнес:
— Тут скорее дерево, одно. Смотрите.
Он изменил снимок так, чтобы стало явственно видно — все деревья между собой связаны единой корневой системой. То есть разум, вероятно, действительно был один.
— Лея, — Багор обратился ко мне как к давней знакомой, без официоза, — как давно появились подозрения?
Багору было врать как-то совестно, да и смысла не имело.
— Сегодня ночью, — призналась я. — Мы обсуждали с Саттард… мм-м… с сахиром Арнаром условия сделки, когда в его взгляде промелькнуло нечто, совершенно ему не свойственное. Интуитивно я ощутила опасность сразу. Последующая попытка герхарнагерца и сахира Света устранить Арнара лишь подтвердила мои опасения. Сказать все прямо я не могла, вполне обоснованно опасаясь, что буду услышана не только сахиром, но он понял. И мы собирались временно покинуть планету.
После моих слов в кабине капсулы, стремительно уносящейся в открытый космос, воцарилось тяжелое напряженное молчание. Наконец Исинхай произнес:
— У меня нет претензий к девочке, в целом — адекватное и верное поведение. Но Арнар — прямая ложь, искажение фактов, нарушение дипломатических норм и фактическое похищение специалиста S-класса. Плюс характеристика Гэса, которую третий правитель Рейтана оправдывает полностью. Итог — мы возвращаем капитана Картнер на Гаэру. Я считаю это разумным и обоснованным.
Я почувствовала, как у меня перестало биться сердце.
Багор в своем решении был не так категоричен, но все же…
— Лея, прекрасная работа. С планетой и Ка-э будем разбираться, но что касается твоей миссии — Гаэра не может позволить себе рисковать специалистом твоего уровня.
Сердцу стало больно.
Просто больно.
Я сидела, ничем и никак не выдавая своих чувств, которых у меня, по идее, вообще не должно было быть, учитывая вшитую в плечо капсулу и все прочее, но мне было… больно.
* * *Возвращение на Гаэру прошло как в тумане. Меня довез один из скоростных джетов Илонесской армады, и полет я запомнила едва ли, потому что подготовку к предстоящим операциям на мозге начали сразу, так что большую часть пути я провела в медотсеке под капельницами, на успокоительных и препаратах, подавляющих иммунную систему. Но спать удавалось только там.
А едва я возвращалась в свою каюту, сон приходить отказывался напрочь. И я сидела все условные ночи напролет, обняв колени, прижавшись спиной к холодной стали и вспоминая, вспоминая, вспоминая…
Как часто мы начинаем ценить лучшие моменты жизни, лишь только потеряв их… Наши совместные с Саттардом завтраки и ужины, ночи, в которые он был рядом, просто чтобы я могла спать, полет на флайте, который я раскурочила ко всем дерсенгам, но при этом не боялась ни капли — знала, что Тень поддержит, подхватит,
