Мой верный слуга один только знал, что меня посещает доктор Пильсбёрн и зачем посещает. Конечно, я намеревался открыть свою тайну Юдифи, когда она сделается моей женой, а до тех пор ничего не говорил ей об этом, так как с магнетическим сном, неоспоримо, была связана некоторая опасность, а я знал, что она воспротивится моей привычке. Опасность, конечно, заключалась в том, что сон этот мог сделаться слишком глубоким и перейти в летаргию, которую магнитизер уже не в состоянии прекратить, и дело окончилось бы смертью.
Повторявшиеся опыты доказали, однако, что опасность была крайне незначительна при соблюдении необходимых мер предосторожности, и в этом-то я надеялся убедить Юдифь, хотя и не наверное.
От невесты я отправился прямо домой, откуда тотчас же послал Сойера за доктором Пильсбёрном, а сам спустился в подземную спальню и, переменив свой костюм на удобный халат, сел читать письма, полученные с вечернею почтою и любезно положенные Сойером на мой письменный стол. Одно из них было от строителя моего нового дома и подтверждало то, что я уже узнал из газет. «Новые стачки, – писал он, – должны отсрочить исполнение его контрактных обязательств на неопределенное время, так как ни работники, ни хозяева не сделают уступок без продолжительной борьбы». Калигула желал, чтобы римский народ имел одну голову, которую он мог бы отрубить сразу, и, когда я читал это письмо, у меня появилось подобное же желание относительно рабочих классов Америки.
Возвращение Сойера с доктором прервало мои мрачные размышления.
По-видимому, Сойеру с трудом удалось привезти доктора, так как Пильсбёрн в эту самую ночь собирался уехать из города. Доктор объяснил мне, что с тех пор, как мы виделись с ним в последний раз, он узнал о доходной должности в одном отдаленном городе и решился поскорее воспользоваться ею. Когда я с ужасом спросил его, к кому же мне без него обращаться за усыплением, он мне дал адрес нескольких магнетизеров в Бостоне, которые по его уверению обладали совершенно такой же силой, как и он. Несколько успокоенный в этом отношении, я приказал Сойеру разбудить меня в 9 часов на следующее утро и лег в постель в халате, принял удобное положение и отдался действию пассов магнетизера.
Глава III
– Он сейчас откроет глаза. Лучше, если сначала он увидит кого-нибудь одного из нас.
– Обещай мне, что ты не скажешь ему.
Первый голос был мужской, второй – женский, и оба говорили шепотом.
– Смотря по тому, как он себя будет чувствовать, – отвечал мужчина.
– Нет-нет, обещай мне во всяком случае, – настаивала дама.
– Уступи уж ей, – прошептал третий голос, тоже женский.
– Ну, хорошо, хорошо, обещаю, – отвечал мужчина, – только удалитесь скорее, он приходит в себя.
Послышалось шуршанье платьев, и я открыл глаза. Красивый мужчина лет шестидесяти склонился надо мною; лицо его выражало сочувствие, смешанное с любопытством. Это был совершенно незнакомый мне человек. Приподнявшись на локте, я осмотрелся кругом и увидел себя в пустой комнате. Я, наверное, раньше никогда не бывал ни в ней, ни в комнате, меблированной наподобие этой. Я оглянулся на моего незнакомца. Он улыбнулся.
– Как вы себя чувствуете? – осведомился он.
– Где я? – был мой вопрос.
– В моем доме, – ответил он.
– Каким образом я сюда попал?
– Мы поговорим об этом, когда у вас будет побольше сил. До тех же пор прошу вас не беспокоиться. Вы среди друзей и в хороших руках. Как вы себя чувствуете?
– Несколько странно, – отвечал я, – но, кажется, я здоров. Не скажете ли вы мне, чему я обязан, что пользуюсь вашим гостеприимством? Что со мной случилось? Как я здесь очутился? Ведь я заснул у себя, в своем собственном доме.
– Для объяснений у нас будет потом достаточно времени, – заметил мой незнакомый хозяин с успокоительной улыбкой. – Лучше отложить этот волнующий вас разговор до тех пор, пока вы не оправитесь. Сделайте мне одолжение, примите несколько глотков этой микстуры. Она принесет вам пользу. Я доктор.
Я отстранил стакан рукою и уселся на постели, для чего однако пришлось употребить некоторое усилие, так как я ощущал удивительно странное головокружение.
– Я настаиваю, чтобы вы сию же минуту сказали мне, где я и что вы со мною делали, – заявил я.
– Милостивый государь, – отвечал мой собеседник, – прошу вас, не волнуйтесь. Мне было бы приятнее, чтобы вы не настаивали на немедленном объяснении; если же вы непременно этого требуете, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Но под одним условием – вы должны прежде всего принять это питье, которое несколько подкрепит вас.
Я выпил то, что он подал мне.
– Сказать вам, как вы сюда попали, – проговорил доктор, – совсем не так легко, как вы, очевидно, предполагаете. Вы сами можете мне сообщить по этому поводу ровно столько же, сколько и я вам. Вас только что пробудили от глубокого сна, точнее летаргии. Вот что я могу вам сказать. Вы говорите, что были в вашем собственном доме, когда впали в этот сон. Позвольте спросить, когда это случилось?
– Когда? – спросил я. – Когда? Ну, само собою разумеется, вчера вечером, часов около десяти. Я приказал моему человеку, Сойеру, разбудить меня в 9 часов утра. Что сталось с Сойером?
– В точности не сумею вам сказать, – возразил мой собеседник, взглянув на меня удивленно, но я убежден, что его отсутствие вполне извинительно. Однако не можете ли вы мне указать более точно, когда вы впали в этот сон, т. е. я говорю о числе?
– Ну конечно, вчера вечером я ведь, кажется, уже сказал вам, не правда ли? То есть, если только я не проспал целого дня. Боже правый! Это невозможно, а между тем у меня странное ощущение, как будто после продолжительного сна я лег в День отличий.
– В День отличий?
– Да, в понедельник, 30-го.
– Виноват, тридцатого чего?
– Разумеется, 30-го этого месяца, если только я не проспал до самого июня. Но этого же не может быть?
– Теперь у нас сентябрь.
– Сентябрь! Не хотите ли вы уже сказать, что я не просыпался с мая. Бог мой! Да ведь это невероятно!
– Увидим, – возразил мой собеседник, – вы говорите, что заснули 30 мая.
– Да.
– Позвольте спросить, в котором году?
Я испуганно вытаращил на него глаза, несколько минут не будучи в состоянии произнести ни слова,
– В котором году? – едва слышно откликнулся я наконец.
– Да, в котором году, если позволите.
