– Сожалею, что не могу предоставить вам даже и этого утешения, – возразил доктор Лит, смеясь. – Во-первых, мистер Вест, газетная пресса никоим образом не является единственным или, как вам это представляется, лучшим средством для серьезного обсуждения общественных дел. Нам рассуждения ваших газет кажутся обыкновенно незрелыми, легковесными, с сильным оттенком предубеждения и горечи. Поскольку они могут быть приняты за выражение общественного мнения, они дают нелестное представление о народном развитии; поскольку же они сами старались создать общественное мнение, в этом случае нацию не с чем было поздравить. В настоящее время, если гражданин пожелает оказать серьезное влияние на общественное мнение в каком-либо общественном деле, он выступает с книгой или брошюрой, издаваемыми на общем основании. Но это не потому, что у нас нет газет или журналов или что они лишены самой неограниченной свободы. Газетная пресса в настоящее время организована так, что представляет более совершенное выражение общественного мнения, чем это могло быть в ваше время, когда она была под контролем капитала и существовала прежде всего как торговое предприятие и затем уже как выразительница взглядов народа.
– Но, – сказал я, – если правительство издает газеты на общественный счет, также оно может не контролировать их направления? Кто же, как не правительство, назначает редакторов?
– Правительство совсем не платит расходов по изданию газеты, никогда не назначает редакторов и, само собою разумеется, не оказывает ни малейшего давления и на их направление, – возразил доктор Лит. – Читатели газеты сами оплачивают ее издание, выбирают ее редактора и устраняют его, если он им не подходит. Полагаю, вряд ли вы скажете, что такая газетная пресса представляет собой несвободный орган общественного мнения.
– Конечно, не скажу, – возразил я, – но каким образом достигается это?
– Ничего не может быть проще. Предположите, что я или несколько из моих соседей желаем обзавестись газетой, которая была бы выразительницей наших мнений и посвящалась бы, главным образом, интересам нашей местности, нашему ремеслу или профессии. Тогда мы набираем столько подписчиков, чтобы годовой взнос их покрывал расходы по изданию газеты, размер которой зависит от количества этих участников. Подписная цена списывается с кредита граждан и, таким образом, гарантирует нацию от убытков при издании газеты, как это и должно быть, ибо нация берет на себя обязанности издателя и не может отказаться от этой обязанности. Затем подписчики выбирают редактора, который в случае принятия им на себя этой обязанности освобождается на все время редакторства от исполнения других обязанностей. Вместо того чтобы платить ему жалованье, как в ваши времена, подписчики платят нации за его содержание, так как отняли его от общественной службы. Он ведет газету так же, как вели это дело ваши редакторы, с тою только разницей, что ему не приходится подчиняться финансовым соображениям, защищать интересы частного капитала в ущерб общественному благу. В конце первого года подписчики или снова избирают того же самого редактора на следующий год, или на его место выбирают кого-нибудь другого. Способный редактор, конечно, удерживает за собою место на неопределенное время. По мере увеличения числа подписчиков увеличиваются фонды газеты, и она улучшается привлечением лучших сотрудников, точно так же, как это было и в ваших газетах.
– Каким же образом вознаграждаются сотрудники, когда им не платят деньгами?
– Редактор условливается в цене их товара. Цена эта из кредита, гарантирующего издание газеты, переводится на их личный кредит, и сотрудник, подобно остальным писателям, освобождается от службы на известное время, соответственно сумме своего кредита. Относительно журналов система у нас та же самая. Лица, заинтересовавшиеся программой нового журнала, гарантируют его годовое издание достаточным числом подписчиков, выбирают редактора, который оплачивает сотрудников журнала совершенно так же, как это делается в газете. Необходимую рабочую силу и материалы для издания, само собой разумеется, доставляет печатное бюро. Если же услуги редактора оказываются более не нужными и если при этом он не в состоянии заработать себе право посвятить свое время другой литературной работе, он просто возвращается на свой пост в промышленной армии. Следует добавить еще, что хотя обыкновенно редактор выбирается на целый год, тем не менее, если сам он внезапно переменит тон газеты и поведет ее не в духе своих доверителей, всегда на его место есть запасные редакторы и по усмотрению подписчиков вольнодумец может быть смещен во всякое время.
Вечером на прощание Юдифь подала мне книгу и сказала:
– Если бы вам не скоро пришлось заснуть сегодня, может быть, вам небезынтересно будет просмотреть этот рассказ Берриана, который считается его шедевром; во всяком случае, дает вам понятие о современных рассказах.
Я всю ночь до самого рассвета просидел в моей комнате за чтением «Пентесилии» и не оставил книги, пока не дочитал до конца. Но да простят мне поклонники великого романиста XX столетия, если я скажу, что при первоначальном чтении я был поражен более всего не тем, что было в книге, а тем, чего там не было. Писатели моего времени сочли бы невозможным сочинить роман, из которого были бы исключены все эффекты, построенные на контрастах богатства и бедности, образования и невежества, грубости и утонченности, высокого и низменного – все мотивы, вытекающие из общественной гордости и честолюбия, желания разбогатеть или страха обеднеть, вместе с тревогами всякого рода за себя и за других, роман, в котором любви было бы столько, что хоть отбавляй, но любви, не стесняемой никакими искусственными преградами вследствие различия положения или богатства, не подчиняющейся никакому иному закону, кроме влечений сердца. Чтение «Пентесилии» гораздо лучше всяких многоречивых объяснений помогло мне составить себе общее понятие о положении общества XX столетия. Фактические сообщения доктора Лита были, во всяком случае, обстоятельны, но они произвели на мой ум массу отрывочных впечатлений, которые до этого мне не удалось еще порядком связать в одно целое. Берриан связал мне их в одну общую картину.
Глава XVI
На следующее утро я встал почти что перед утренним завтраком. Когда я двигался по лестнице, в передней показалась Юдифь. Она выходила из комнаты, где произошла наша утренняя встреча, описанная раньше.
– Ах, – воскликнула она с выражением обворожительного лукавства, – вы, наверное, опять намеревались ускользнуть тайком на одну из ваших уединенных прогулок, которые так благотворно отражаются на вас? Но вы видите, что я на этот раз поднялась раньше вашего. Я вас и поймала!
– Вы плохо верите в действительность вашего течения, – сказал я, – если допускаете, что подобная прогулка может иметь на меня худые последствия.
– Я очень рада это слышать, – сказала она. – Я приготовляла в той
