Мы собрались на военный совет. Мы – это Дед, Муха и я, Гость. Прозвали в соответствии с поговоркой про незваного гостя и татарина. Ну, внешность у меня такая – раньше бабка татаро-монгольским игом звала, когда я ей сильно надоедал.
– Надо брать, пока там Тимофей не побывал, – сказал Дед. – Домина довоенной постройки. Там на чердаке может и оружие быть. И наше, и немецкое.
– Кто бы возражал! – ответил Муха. – Но сперва нужно узнать, не засели ли там бомжи.
– А чего узнавать – подойти туда вечером и посмотреть, не горит ли свет, – придумал я.
– Они и в потёмках могут сидеть. А поди их оттуда выкури!
Довоенный дом в городе, который с сорок первого по сорок пятый пару раз переходил из рук в руки, – это сокровище. Хотя с сокровищем приходится повозиться. Металлоискатель там бесполезен – столько в стенах древней проводки и всякого железа. Простукивать по старинке – как раз, обнаружив пустоту и продолбившись, попадёшь в дымоход, а там одно богатство – слой сажи в три сантиметра. Но умные люди знают, что лучшее место для тайника – это большой деревянный подоконник. Если снизу проковырять его, то можно спрятать золото и камушки. А подоконников там – только в окнах, что глядят на улицу, сорок штук. Но это всё – уже тонкости и детали.
Мы решили провести первую разведку немедленно. Разбежались по домам и собрались часов около одиннадцати, одетые по-походному и при оружии. Нет, ни огнестрела, ни травматики мы не берём, шум ни к чему, а старые добрые нунчаки могут пригодиться. Шокер у нас тоже имеется. И перцовый баллончик – хотя он против собак, но и человеческий нос его не любит. А у нас в хозяйстве есть респираторы – на случай, когда приходится ворошить пыль на чердаках. Там слой может быть – по колено! А под слоем – что угодно. Тимофей однажды бриллиантовую серёжку нашел. Как она попала на чердак – уму непостижимо. Сперва в левом ухе носил, потом надоело – продал.
Он вообще-то не Тимофей, а Райво. Почему латтонец взял себе русское имя – догадок не было, его так уже месяца два все называли. Чудак феерический, и при этом умеет драться. Дед с ним как-то сцепился – вломил ему неплохо, но сам потом отлёживался с сотрясением мозга. Тимофей и его орлы – наши городские конкуренты, они на природу не рвутся. А вот есть ещё «лесные братья» – с теми лучше в лесу не встречаться, как раз и останешься в безымянном овраге кормить червяков. Это – чёрные кладоискатели. Их ещё называют «гробокопатели». Против них могут выступить только красные кладоискатели – эти большой командой работают, выезжают человек по двадцать. Им сила нужна – они то из колодца пулемёт вытянут, то в лесу заваленный дот раскопают. А нас всего трое. Да нам никто больше и не нужен. Было четверо…
– Кажется, пусто, – сказал Дед.
Он пришёл первый, заглянул во двор, послушал тишину и посмотрел на тёмные окна.
Брать дом мы решили со двора – с чёрного хода. Там сквозной подъезд, по узкому коридору можно выйти на лестницу, но надо всё время светить себе под ноги, чтобы не вляпаться в кучу. Бомжи где спят, там и гадят – принцип у них такой, что ли?
Потом мы зря извели кучу времени на подоконники – никто в них тайников не устраивал.
Парочку спящих бомжей мы обнаружили на третьем этаже. Трогать их не стали.
Влезть на чердак оказалось непросто – был люк в потолке, а лестница к нему отсутствовала. Мы впотьмах, светя фонариками, разбрелись по четвёртому этажу, нашли забытые табуретки и кухонный стол. К счастью, висячего замка на люке не было, мы поставили под ним стол, на стол – табурет и с двух сторон подпирали Деда, пока он выталкивал наверх крышку люка. Наконец она откинулась. Тогда мы подсадили Муху – самого лёгкого, и он пошёл по чердаку, докладывая нам о находках и ругаясь – там таки грязи было по щиколотку.
– Во! Ящики! – донеслось из дальнего угла. – Открытые! С книгами!..
– А что за книги? – спросил Дед.
– Хрен разберёшь… Погоди… Готическим шрифтом. По-немецки или по-латтонски – не разобрать. Их тут штук сорок.
Книги в наше время – сомнительный товар, но мы однажды нашли немецкий молитвенник восемнадцатого века, тоже – готическим шрифтом, и отдали его постоянному клиенту – немцу-посреднику. Он заплатил за книжку тридцать евро, а сам её продал, мы так подозреваем, за триста. Но это было давно. С того времени мы научились искать покупателей через Интернет и кое-что выставляли на сетевых аукционах.
– Гость, лезь к нему, – сказал Дед. – Разберитесь там, орлы. Если что стоящее – тащите, я приму.
Он подставил мне «замок», подтолкнул – и я влетел в люк.
Чердак был обыкновенный, в меру захламлённый. В углу светился фонарик, подвешенный к стропилу. Муха стоял на корточках перед ящиком и выкладывал на другой ящик книги.
– Слушай, им по сто двадцать лет, – разглядев цифры, обрадовался я. – По крайней мере, возьмут в букинистическом.
– И простоят они там десять лет…
– Да ладно тебе. Раз ничего другого нет, давай хоть книги возьмём.
Ещё мы нашли исписанные тетради – фиг чего в них разберёшь, а на дне – плоскую деревянную коробку с чистой бумагой и какими-то пузырьками тёмного стекла.
Есть коллекционеры, которых хлебом не корми – дай такой аптечный пузырёк с наклеенной бумажкой. Платят они не слишком много, но этот товар у нас не залежится. Мы взяли коробку, взяли несколько книг потоньше, спровадили Деду в люк и пошли изучать остальные углы. Ноги вязли в рыхлом полу.
Добыча в итоге была такая: плоская коробка, пузырьки, книги, несколько запылённых бутылок, сумка с тряпьём. Всё это мы, решив, что на сегодня хватит, завтра тоже будет день, потащили к Деду.
Дед живёт с матерью и её сестрой в деревянном двухэтажном доме. Они правильные тётки – понимают, что у мужика свои потребности. Поэтому они сделали Деду отдельный вход в его комнату с лестницы. Сами они к нему заходят очень редко – им страшно. От одного плаката с Мэрлином Мэнсоном непривычного человека может вывернуть наизнанку, а ведь в комнате ещё ужасы имеются. Дед настолько силён, что однажды вкатил по лестнице и установил в своей комнате байк. Так там этот байк простоял всю зиму – гаража-то у Деда нет и не предвидится, а держать такую дорогую вещь в дровяном сарае – лучше сразу оставить на ночь посреди улицы. Более того
