Альдор вполне мог понять тревогу латанийки, поскольку Истерд действительно привлекла всеобщее внимание. Высокая, превосходящая ростом даже Грегора, стройная и крепкая, дочь вождя походила на потомка великанов. Роскошная огненная коса с вплетенными разноцветными бусинами спускалась по плечу до пояса и отливала медью. Пронзительно-зеленые глаза блестели задорными огоньками на узком веснушчатом лице. Платье из алой шерсти украшал лисий мех. К широкому поясу, богато расшитому золотом и камнями, крепились богато украшенные ножны. Кинжала в них, однако, не было: оружие на пирах носили лишь Грегор да его верные солдаты. Впрочем, Альдору казалось, что едва ли это обстоятельство могло остановить Истерд, случись какая заварушка.
Словом, Ириталь рядом с этой богиней войны казалась бледным призраком.
— Долгих лет королю и вождю! — проорали со стороны рундов.
Когда прозвучал новый тост, Альдор заметил, как перекосило лица Эккехардов. Лорд Ламонт выбору Грегора не обрадовался. Еще меньше перспектива погостить у рундов пришлась по вкусу самому заложнику — Райнер вопил, как застуканная во время купания девка. Конфликт вскоре потух, однако барон не сомневался, что Эккехарды затаили обиду, лишь усилившуюся после отказа передать им Ульцфельд. Такими темпами Грегор рисковал превратить Ламонта Эккехарда и его сыновей из тайных недоброжелателей в открытых врагов. Пока они не давали поводов усомниться в верности, но Альдор был склонен согласиться с Артанной, давно предостерегавшей Грегора от сближения с дальними родственниками.
Эльга схватила здоровенный кусок пирога с рыбой для Ганса, и молодые люди потащили еду на верхнюю галерею. Судя по всему, канцелярский слуга пообещал показать старосте свое любимое место на одной из башен — оттуда открывался великолепный вид на город. Предоставив молодежь друг другу, эрцканцлер занялся содержимым своей тарелки.
Впрочем, нормально поесть ему не дали.
— Ваша милость! — один из оруженосцев Грегора поклонился. — Его величество желает говорить с вами.
Бросив ложку в горшок, Альдор оттер подбородок от жира и поднялся.
Завидев приближающегося барона, Волдхард извинился перед гостями и кивком приказал Альдору следовать за ним. Спрятавшись в тени каменной лестницы, Грегор с плохо скрываемой яростью взирал на друга.
— Почему ты медлишь?
— С чем?
— Ты знаешь, с чем. Я отдал приказ еще вчера. Ты должен был разобраться к сегодняшнему утру!
— Грегор, прошу, подумай как следует! Это слишком серьезно.
Волдхард круто развернулся и крепким ударом впечатал эрцканцлера в стену. Альдор ойкнул, испугавшись хруста, который издала его спина. Сколько бы Грегор ни проделывал этот жест, привыкнуть к столь страстному выражению эмоций друга Альдор так и не смог. Порой ему начинало казаться, что однажды король действительно зашибет его в порыве гнева.
— Не смей спорить! — глаза правителя недобро блеснули, пальцы сжались вокруг горла барона. — Мы давно об этом говорили, и ты знаешь, что я уже все решил.
— Ты представляешь, что о тебе скажут? — прохрипел Альдор. — Люди не простят…
— Твоя забота — сделать так, чтобы это не отразилось на моей репутации. Или ты не сможешь? Неужели проснулась совесть? И это после всего, что ты уже сделал?
Альдор боролся за воздух, но Грегор умудрился поднять его одной рукой так, что ему оставалось лишь беспомощно болтать ногами в надежде нащупать опору.
— Смогу, — выдавил он из последних сил.
— Тогда прекращай валять дурака и просто сделай это. Избавь меня от проблемы. К утру я ожидаю видеть результат, и будь ты проклят, если что-нибудь помешает тебе и на этот раз. Промедления я больше не прощу.
Грегор разжал пальцы, и Альдор рухнул на пол, хватаясь скрюченными пальцами за стыки камней и умоляя легкие снова начать дышать. Король, не проявив ни капли интереса к страданиям друга, уже спешил обратно к гостям, на каждом шагу раздавая лучезарные улыбки.
Барон тяжело поднялся и не смог сдержать стона. Многострадальная спина, очевидно, собиралась порадовать его парочкой свежих синяков.
Однако жалеть себя было неуместно. Эрцканцлеру предстояло в очередной раз вымазаться в грязи, чтобы оставить руки Грегора чистыми.
* * *Наемники «Сотни» устроились под навесом и распивали рундский эль, любезно дарованный королем. На другом конце двора гвардейцы Грегора, которым посчастливилось не уйти в наряд, также занимались обильными возлияниями. Поймав удачу за хвост, солдаты вовсю предавались веселью, пили, ели, хватали девок за мягкие места и травили байки у большого костра.
«Сотня» не веселилась. Только Белингтор, устроившись на перевернутой вверх дном бочке, по привычке теребил струны потрепанной цистры, баюкая ночь печальной мелодией.
— Погибли, значит? — сбежавший из Гивоя Пираф успел обзавестись новой щегольской шапочкой — ее украшала медная брошь в виде раскинувшей крылья птицы. Наемник поправил съехавший набекрень головной убор и наградил Веззама тяжелым взглядом. — Так ведь говорят?
Ваграниец скрестил руки на груди и мрачно уставился на бойцов. Теперь от войска, некогда способного удержать небольшой город, осталось не больше четырех десятков, и Веззам сомневался, что сможет вернуть людям боевой дух. У Артанны бы получилось. Каким-то чудом ей всегда удавалось приободрить впавших в уныние солдат буквально парой коротких фраз и скабрезной шуточкой. На его глазах она разнимала драки, вытаскивала людей из петли и утешала скорбящих с такой неуловимой легкостью, будто эти усилия ей ничего не стоили. При всей безалаберности, склонности совершать необдуманные поступки и авантюрности Артанна нар Толл была любимым командиром. За ней шли, ею восхищались, ей прощали все.
Теперь ее не стало, и Веззам не представлял, как удержать людей. Напряжение, копившееся на протяжении последних месяцев, практически материализовалось и опасно сгущало воздух. Рутина патрулей и обходов положения не облегчала. Им бы сейчас в хорошую драку с достойным соперником — глядишь, и развеялись бы, выплеснули боль и страх. Но внезапно установившийся мир с вечным врагом, лишь усугубил растерянность наемников.
Артанна бы обязательно что-нибудь придумала, но Веззам ее талантами не обладал. Ни красноречием, ни душой нараспашку, ни обаянием. Он разве что мог вломить покрепче дисциплины ради, но время для разборок и размахивания кулаками выдалось неподходящее. Еще мордобоя не
