Он рассказал о письмах от Данша. О том, что Артанна сжигала их, не читая. О том, что одно из них все же попало в руки Грегору, и король воспользовался находкой в своих интересах. Веззам даже поведал бойцам о награде, которую обещали Данш и Грегор. Он лишь забыл упомянуть, каким образом то злосчастное письмо оказалось у Волдхарда.
Ибо понимал, что его за это убьют на месте.
Выслушав, Черсо проникновенно заглянул ему в глаза.
— Я не верю тебе.
— Сам поди спроси у короля! — выплюнул ваграниец и дернулся, но не смог вырваться из крепкого захвата.
— Ага. Так он мне и расскажет.
— Это правда, мать твою! Она не хотела идти, но правитель ее убедил. Она же подписала контракт!
— И теперь ты отдаешь нас во служение этому человеку на целых три года. Не разобравшись в ситуации, не выяснив причин… Уже отдал.
— Я выбил для вас лучшие условия! Я сделал для вас все, что мог! Я, будьте вы прокляты, всегда вытаскивал «Сотню» из дерьма. Пока Артанна пила или валялась с похмельем, пока сидела по кабакам и валяла дурака, я, именно я, вашу мать, заботился о вас! В прошлом году, когда Таноровы бойцы напали на новобранцев, кто разгребал? Я! Когда Артанна валялась в луже блевотины, а наш патруль перебили в порту, кто решал вопросы? Я, мать вашу! Я всегда за вами подчищал. За вами и за ней, — Веззам орал, брызгая слюной. — Это ваша благодарность, шлюхины дети? За жратву, кров, оружие и спасение ваших никчемных жизней? Артанна сделала меня Вторым не потому, что ей нравилось скакать на моем члене, а потому что без меня все бы развалилось! Потому что могла на меня положиться. — По лицу вагранийца пробежала судорога, и он понизил голос. — Потому что я всегда хотел для нее лучшего.
Бойцы отступили. Взгляд Белингтора ожесточился, менестрель сложил руки на груди, поглаживая пальцами рукоять стилета, выпавшего из рукава.
— Я любил эту суку! — рявкнул Второй. — А теперь ее нет! Нет ее больше! Вам хреново? Вы растеряны? Не знаете, что делать, когда внезапно пришлось думать самим? А каково мне, по-вашему, а? И все же вместо того, чтобы скорбеть, я думаю, как снова вытащить всех вас из дерьма! Я единственный, кто попытался хоть что-то с этим сделать и преуспел. Поэтому захлопните пасти и делайте, что велено. Или я сваливаю прямо сейчас, а вы барахтайтесь сами по себе — посмотрим, как долго протянете. Спорю, не больше недели. — Наемники продолжали пятиться от обезумевшего командира. Веззам выпрямился, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Как тявкать, так каждый может. А как лямку тянуть — все, хвосты поджали? Пошли вон. Свободны.
Ропча и хмуро переглядываясь, воины подчинились. Белингтор остался.
— Чего тебе? — обернувшись, спросил Веззам. — Что-то не понятно?
— И все же я думаю, что ты темнишь, — сказал менестрель. — Но это подождет. Ты начал командование с того, что настроил всех против себя. Сейчас бойцы согласились с тобой, но будь уверен, они только ждут момента, когда ты облажаешься. Наступит день, и ты ошибешься, Веззам, но руки тебе никто не подаст и не поможет. Ты продал нас королю Хайлигланда, но успеет ли он защитить своего вагранийского друга, когда его растерзают свои же обезумевшие от ярости наемники? — Красивое лицо Черсо исказила кривая улыбка. — Знаешь, в Гацоне говорят, что все тайны однажды становятся явью. Я верю в это. Однажды придется поверить и тебе.
Не дав Веззаму времени придумать ответ, менестрель развернулся, крутанувшись на пятках, вышел на улицу и взял цистру. Вскоре зазвучала старая солдатская песня о погибших боевых товарищах, которую хором подхватили все наемники. Остатки эля разлили по кружкам, послышались поминальные тосты.
Веззам бросил косой взгляд на справлявших нехитрую тризну бойцов. Однажды они узнают правду. Возможно, его разорвут на куски голыми руками. Пускай.
Артанны больше не было, а у него не осталось слез, чтобы ее оплакать. Да и зачем? Его всегда считали тряпкой за то, что он продолжал стелиться перед бабой и жил беспочвенной надеждой на взаимность. Сколько глупостей он наделал из-за нее? Веззам прекрасно отдавал себе отчет в том, что послужил причиной ее смерти, но отгонял эти мысли как можно дальше, боясь сойти с ума.
Артанна всегда говорила, что думать следует только о живых. Именно о них он сейчас и думал. Ее же время прошло.
* * *Когда Альдор вошел в покои Ириталь, латанийка стояла возле распахнутого окна, созерцая размытые очертания Вагранийского хребта. Горные пики, пронзавшие сизые облака, казались черными и едва виднелись на полотне ночного неба.
— Барон Альдор? — Она удивленно вскинула брови и плотнее запахнула накидку. — Вы поздно. Чем бы оно ни было, это не может подождать до завтра?
Эрцканцлер поклонился.
— Боюсь, не может. Дело срочное.
Две служанки обменялись тревожными взглядами, и Альдор жестом выгнал их вон. Когда он закрыл дверь на засов, Ириталь раздраженно дернула плечами, но взяла себя в руки и любезно улыбнулась гостю.
— Что же привело вас в столь поздний час? — Она бросила несколько поленьев в камин и тщательно поворошила угли. — Неужели король наконец-то желает видеть меня в своей опочивальне?
— Боюсь, напротив, госпожа. Его величество желает, чтобы вы покинули Эллисдор.
Ириталь застыла с кочергой в руках.
— Прошу прощения?
— Увы, это так.
— Но зачем? Не припоминаю, чтобы брачные традиции Хайлигланда запрещали невесте жить в одном доме с женихом.
Альдор издал нервный смешок.
— Невесте? С женихом? — он спрятал лицо в ладонях и трясся от беззвучного смеха. Самообладание все же покинуло его, и напряжение, копившееся все эти месяцы, выходило через нервный хохот. — Вы до сих пор надеетесь на свадьбу? Серьезно?
Ириталь подвернула рукав платья и показала подаренный Волдхардом браслет.
— Пока что Грегор не потребовал его обратно.
— Дура! — резко прекратив истерику, выпалил эрцканцлер.
От неожиданности латанийка выронила кочергу.
— Что?
— Дура. Наивная идиотка. Безмозглая курица, — сыпал ругательствами Альдор. — Какие еще слова подобрать, чтобы до вас наконец-то дошел смысл происходящего? Он не собирался на вас жениться.
