«Умеет же она дарить хорошие вещи».
Демос попытался изобразить круг. Вышел кривой овал. Ему он пририсовал церковную шапочку.
«Великий наставник Ладарий. Ты — ключевая фигура во всем этом процессе. Лицемерная непогрешимость и практически безграничная власть — опасное сочетание, которое привело нас к тому, что решением суда Грегор Волдхард признан изменником, обвинен в нарушении клятвы и отлучен от церкви».
Рядом с кругом появился неправильный крестик, призванный изображать меч.
«Грегор. Кто ты? Праведник? Фанатик? Придурок? Или настоящий заговорщик, каким выставил тебя Ладарий? Почему ты проигнорировал требования? Почему не явился на суд? Почему своими действиями ты настраиваешь против себя весь Криасморский договор? Чего хочешь добиться?»
Возле меча Демос начертил корявый цветок.
«Ириталь. Женщина, пожелавшая усидеть на двух стульях одновременно? Хладнокровная интриганка, решившая вывести на доску свою пешку? Или просто влюбленная дура, не подумавшая о последствиях своей измены? Как бы то ни было, Эйсвалю дорого обошлась ее ошибка, и теперь леди Ириталь ждет позорная смерть, попадись она в руки разгневанного дядюшки. Так или иначе, императрицей ей уже не быть. Если только ее возлюбленный Волдхард не станет императором».
От круга к мечу и цветку протянулась длинная линия.
«Тетушка Вивиана. Удивлен, что она все же оторвалась от молитв и выбралась из своего драгоценного Агарана. У нее нет влияния на сына — общеизвестный факт. Ее миссия — лишь передать копию протокола суда на паре десятков свитков да вручить Грегору вердикт, подписанный рукой его святейшества и всеми членами Малого совета. Впрочем, я рад, что она с готовностью вызвалась выполнить это поручение — собственную мать Грегор Волдхард уж точно не убьет».
Чуть поодаль Демос нарисовал невнятную закорючку с хмурыми глазками.
«Раз уж пошел разговор о матерях… Без моей почтенной матушки процесс бы и вовсе не состоялся. Я понимаю, зачем она в это влезла — хочет продавить мою кандидатуру на трон. Но как бы это не вышло всем нам боком…»
Трость канцлера вернулась к неровному кругу.
«На протяжении всего процесса меня не покидало ощущение, что Ладарий буквально дирижировал каждой фразой. Безусловно, в Эклузуме над свидетелями поработали жестче, чем мы с матерью. Однако клевету церковники не навязывали — в фактах расхождения нет. Значит, Ладарий хотел, чтобы Волдхарда убрали из игры. Но почему в таком случае он медлит? Я не стремлюсь надеть императорский венец, однако практика показывает, что, когда из двух кандидатов остается только один, дело принимает весьма быстрый и очевидный оборот. Так чего же ждет Ладарий? Неужели он намеренно затягивает процесс, дабы сосредоточить власть в своих руках? После Вселенского суда люди такому повороту уже не удивятся. Возможно, таким образом Великий наставник мягко готовит империю к эре правления Эклузума?»
И, наконец, Демос начертил последний рисунок, принявший форму вопросительного знака.
«Кем быть мне?»
Луброк.
Луброк застрял в промежуточном состоянии между разросшейся деревней и небольшим городком — последний оплот хайлигландского могущества находился слишком близко к крупным населенным пунктам Ваг Рана, чтобы взять на себя функцию полноценного перевалочного пункта, но имел слишком большое стратегическое значение, чтобы остаться скромным захолустьем. Обитали здесь преимущественно хайлигландцы, хотя и вагранийская речь была слышна довольно часто — проводники, без которых появление на территории недружелюбного государства представлялось невозможным, искали клиентов на площадях, в крупных тавернах и возле заставы. Изредка встречались гацонцы и имперцы, следовавшие через Ваг Ран на ярмарки.
Луброк, эта деревня-переросток или «недогород», как его в шутку называли сами местные жители, восточной окраиной наползала на серые лесистые горы, а западной — развалилась в сырой долине. Возле прохода к вырезанному в горах тоннелю, считавшемуся территорией другого государства, стоял пост хайлигландской охраны, а чуть поодаль — вагранийские укрепления. Хайлигландцы, не имея особых забот, следили за соседями, писали рапорты и скучали, поигрывая в ульпу на медяки да развлекаясь с размалеванными шлюхами, коих, как и на любом тракте, было в избытке. Служивые же из Ваг Рана, напротив, ежедневно с головой закапывались в путевые листы, разрешения на проход и книги учета.
Строгость пропуска через границу казалась феноменальной. Каждый караван подлежал описи, каждый купец был обязан заплатить одну пошлину за разрешение на проход и еще одну — за право вести торговлю на территории Ваг Рана. Всякий человек в свите, будь то партнер или слуга, вельможа или колченогий босяк, был учтен, записан и досмотрен. Разумеется, до этих местами унизительных процедур караваны допускались исключительно при наличии проводника-вагранийца.
Все это заставляло Артанну нервничать.
Разумеется, ее бы не узнали — внешность женщины была вполне заурядной для представительницы ее народа, разве что вымахала она повыше многих. Шрамы наемница тщательно скрыла под одеждой, браслет — затолкала под перчатку, а волосы заплела в тугую косу и откинула назад, перевязав голову шарфом на эннийский манер. Впрочем, все внимание окружающих приковывала расфуфыренная повозка синьора Ганцо, и на наемников, как и рассчитывала Артанна, зеваки не заглядывались.
Стояла тяжелая духота, словно небо обещало в ближайшее время разразиться грозой. Сильный ветер трепал кроны приткнувшихся к обочине деревьев и знамена над хайлигландской заставой. Караван Ганцо медленно подполз к границе и занял место в конце очереди из желающих испачкать подошвы прахом вагранийского бытия.
Артанна сделала несколько шагов в сторону, оценила растянувшуюся колонну и разочарованно вздохнула:
— Проторчим здесь до обеда.
Шрайн почесал огромной пятерней немытую шею и мрачно уставился на лениво передвигавших задницы пограничников.
— Может кому на лапу дать? — проворчал он. — Ждать уже мочи нет. Как говно в проруби, ей богу. Ни конкретики тебе, ни действий. Может твой купец хоть как-то оправдать свой высокий статус и пропихнуть нас поближе?
Наемница покачала головой.
— Было бы неплохо для начала узнать, где носит проводника, которого обещал предоставить Заливар.
Привязав коня, она обогнула ряд повозок, чтобы добраться до Ганцо и внимательнее осмотреться. Они стояли аккурат напротив главной площади, где некоторые торговцы, не желая тратить время
