Чутье ее не обмануло. В нескольких шагах от наемницы, скрестив руки на груди, стоял рослый седой ваграниец и, не мигая, сверлил ее взглядом. Светло-голубые, как зимнее небо, глаза почти терялись на фоне красноватых белков. Смотрел он оценивающе, скривив отмеченный уродливым шрамом рот, что шарма его роже нисколько не прибавляло. Одет ваграниец был по-походному, а на поясе болтались ножны от короткого клинка, наполовину скрытые добротным дорожным плащом. Артанна могла поклясться, что за все время, пока этот человек на нее пялился, он ни разу не моргнул.
— Чего уставился? — наконец, проворчала она и положила руку на пояс поближе к оружию. Мало ли что.
Ваграниец подошел ближе.
— Меня прислал Заливар, — не отрывая от нее своих жутковатых глаз, ответил он. — Я должен сопровождать ваш караван.
— Своевременно ты объявился.
— Я жду уже три дня.
— Значит, потерпишь еще денек. Очередь видел?
Проводник даже не взглянул в сторону заставы.
— Я это улажу, — сказал он. — Проводи меня к купцу.
— Как тебя звать-то?
— Гуташ.
Артанна пожала плечами.
— Гуташ так Гуташ. Пойдем.
Она познакомила проводника с Ганцо, пришедшим в восторг от общества еще одного живого вагранийца, стойко выслушала поток экзальтированных благодарностей и затем приняла молчаливое участие в разговоре. Выяснилось, что Гуташ не сидел все это время без дела и успел подсуетиться на обеих заставах. Хайлигландцы согласились пропустить караван без очереди за скромный кошель серебра, вагранийцы же получили таинственную услугу иного рода, о характере которой проводник не распространялся, а сама Артанна догадываться не желала. Имело значение лишь то, что пограничники согласились ослепнуть на время, достаточное для каравана, чтобы зайти в тоннель. За все платил Заливар нар Данш.
И, судя по всему, платил очень щедро.
Заполненные бумаги были у Гуташа на руках, и Ганцо оставалось лишь вписать своих людей. Энцо занимался канцелярской работой, скукожившись над ходившим ходуном общим столом возле рынка, Сефино собственной персоной гонял помощников и решал какие-то вопросы с командиром гацонских наемников. Артанна же кивком пригласила проводника на разговор. Вагранийцы отошли в сторону и спрятались от ненужных глаз под сенью высокого дерева.
— Что велел говорить Заливар, если меня остановят? — спросила наемница.
— Не остановят.
— И какого рожна ты в этом так уверен?
Гуташ снова, не моргая, уставился на Артанну.
— Все решено и предусмотрено, — медленно сказал он по-вагранийски. — На выходе из тоннеля нас будут ждать люди Заливара. Они позаботятся, чтобы ни у кого не возникло неудобных вопросов.
Сотницу это не убедило.
— Каким же образом?
— Караван дойдет до Рантай-Толла под знаменами Дома Данш. У Сефино Ганцо будет не просто разрешение на торговлю, а приглашение на столичную ярмарку. Никто не посмеет привязаться. Прикажи своим людям помалкивать да сама не дури — и все пройдет тихо. До Рантай-Толла дойдете вместе с караваном, затем разделитесь. Куда пойдете — скажу позже.
Артанна пожала плечами.
— Говоришь складно, — сквозь зубы произнесла она. — Остается надеяться, что этот план будет так же хорош в жизни, как и на словах.
— Я очень хороший проводник, женщина, — раздраженно ответил он и, развернувшись, направился прямиком к Ганцо, в тот момент давшего смачный подзатыльник своему слуге. Энцо покачнулся на скамье, едва не опрокинул чернильницу, но умудрился не поставить ни одной кляксы на документе — опыт брал свое.
Глядя на купеческие свитки, Артанна вспомнила Вала и поняла, что скучала по этому ходячему недоразумению. По Тарлине, по Рианосу и по дому, которого лишилась исключительно из собственной неосмотрительности. Ей казалось, что, планируя ту интригу с разделом сфер влияния в Гивое, она предусмотрела все. Так и было до тех пор, пока не пропал лекарь. Ровно с того момента все пошло не так. Артанна едва не сошла с ума, пытаясь понять, кто или что послужило тому причиной. Возможно, кроме людей Танора и братцев Чирони, вмешался кто-то еще, о чьем участии Сотница не знала. Как бы то ни было, она пообещала себе, что обязательно разгребет то гивойское дерьмо и отомстит. Но сейчас перед ней был Ваг Ран.
Артанна нар Толл считала себя дамой не из пугливых. Но отчего-то вид разверзшейся черной пасти тоннеля, вспоровшего горы в самом узком месте Вагранийского хребта, вселял в нее суеверный ужас.
* * *Едва все формальности были улажены, караван двинулся к тоннелю, освещенному дрожащим светом масляных фонарей и факелов. Позади раздавались возмущенные возгласы менее везучих путников и торговцев, но Ганцо лишь презрительно произнес что-то по-гацонски и отдал наемникам приказ пошевеливаться.
Бойцы Артанны, как и было приказано, прикусили языки и вели себя скромно. Расшумевшиеся было гацонцы тоже заткнулись, оказавшись под впечатлением от окружавшей их со всех сторон мощи древних гор, согласно преданиям, заставших времена, когда боги еще топтали своими благословенными пятками эту бренную землю.
В замкнутом пространстве Артанна чувствовала себя неуютно. Узкая каменная кишка, провонявшая сыростью и вечностью, скорее угнетала, нежели вызывала у нее благоговение. Гуташ молча шел впереди. Джерт о чем-то вполголоса говорил со Шрайном — наемница не могла расслышать. Даже сам купец, казалось, приуныл.
Наконец, когда в самом конце тоннеля забрезжил яркий свет, караван воспрял духом. Люди ускорились, предвкушая освобождение и простор. Становилось жарко — климат в Ваг Ране резко отличался от хайлигландского мягкостью и высокой влажностью. Впрочем, древние легенды свидетельствовали о том, что в местах, где ныне круглый год плодоносили капризные фруктовые деревья, некогда лежали снега. Поговаривали, что здесь потеплело после правления Руфала — дескать, он не только сдвинул горы и отгородил Ваг Ран от рундов, но и над погодой поработал. Что именно тогда случилось, Артанна, естественно, не знала — свидетельства очевидцев тех времен либо истлели и превратились в пыль, либо были заперты за огромной печатью в храме Рантай-Толла, куда имели
