— Я вспомнил, что уже видел подобное сочетание знаков и связался с надёжным ЧИРом в Биконте. — Изон оторвался от рун и затравленно взглянул на Ксю, от этого взгляда становилось не по себе. — В Академии уже расшифровали эту надпись, мы не первые, кто её нашёл.
— Что там написано? — Ксения увидела, что на её вопрос мужчина только замотал головой и снова погрузился в размышления. — Почему ты до сих пор над ними сидишь, если они расшифрованы?
— Здесь что-то не то. Я должен понять, что.
Ксю на цыпочках вышла из кухни. Казалось, что там творится настоящая магия. И девушка оставила мужчину наедине с мыслями. В коридоре уже ждал Данко, который тут же сгрёб её в объятия и уволок в сторону комнаты, где уже мирно посапывали остальные ЧИРы. Подходя к двери, они заметили стоящего на посту Сурэла, он кивнул им и зашёл в комнату.
— Если у нас всё получится, и ты сможешь вернуться домой, — у самой двери в комнату заговорил Данко, — будет ли шанс, что ты захочешь остаться жить здесь после того, как передашь весточку родным?
— А ты не хотел бы покинуть этот мир и пойти со мной? — Ксения решилась снова задать вопрос, который мучил её с того самого момента, когда она услышала, что в загадочном здании может находиться портал.
— Я не могу, — после затянувшегося молчания признался мужчина, — я отвечаю за весь лагерь. Не хочу тебя обманывать, поэтому должен сказать честно, что я не покину этот мир.
А это было больно. Главное — не плакать. Женские слёзы — запрещённое оружие. Ксю понимала степень ответственности перед остальными, но до последнего надеялась, что уговорить его уйти в её мир вместе дело вполне возможное. Это было бы так заманчиво. Она действительно скучала по родным, но когда вопрос встаёт так, выбора нет.
— Если мы откроем портал в мой мир, я там надолго не задержусь. Где ты, там и я. — И не будет она на него давить и просить пойти с ней. Просто скажет дома, что с ней всё хорошо и уйдёт навсегда в этот сумасшедший мир, где живёт её мужчина, который долгие годы обитал в её мечтах.
Они стояли и смотрели друг на друга в тёмном коридоре, пока не услышали звук бьющейся посуды, доносящийся из кухни, и бросились в сторону шума. В это время из комнаты начали выбегать остальные ЧИРы.
— Это правда, — буквально взревел Изон, когда в кухню влетели невольные свидетели вспышки его гнева, — в этих рунах зашифрована фраза, о том, что попасть в обитель знаний можно пожертвовав доказательство человечности. Вы понимаете? — Взывал к слушателям ЧИР.
Остальные только мотали головами из стороны в сторону, не понимая смысла сказанного. И тем более никто не понимал, почему это так разозлило вполне уравновешенного взрослого ЧИРа. Данко попытался было успокоить друга, но в ответ получил увесистый толчок и целый поток ругательств. Изон не унимался, уже переходя в истерику:
— Вы не понимаете. Все эти годы я помогал людям проникнуть в лабораторию. Они говорили, что это нужно для поиска лекарства от эмоциональной фригидности. Они переносили людей из других миров только чтоб брать образцы их крови, пытаясь открыть с их помощью эту чёртову дверь. — ЧИР уже практически кричал. — А на медосмотрах людям вводили разные препараты, изменяющие состав их крови, порой люди умирали после этих процедур. И всё ради этой лаборатории. И я помогал им всё это время, на моей совести все те смерти.
Ситуация грозила выйти из-под контроля, если стены были не звуконепроницаемыми. Ксения, не раздумывая ни секунды, бросилась к Изону и со всей силы ударила его по щеке. Все замерли, включая виновника происшествия.
— А теперь давайте все успокоимся, — девушка взяла полотенце, намочила его под краном и приложила к щеке пострадавшего, — прости, Изон, но я не знаю другого способа привести в чувства человека на грани истерики.
— Я не человек, — как-то машинально проговорил мужчина, — но ты права, это отличный способ поставить мозги на место, — он попытался улыбнуться.
— Ты серьёзно говорил о медосмотрах? — Вмешался в разговор Данко.
— Мне жаль, — начал было оправдываться Изон, но глава лагеря ренегатов не стал слушать и вышел в коридор.
Ксения бросилась следом за своим мужчиной, слыша за спиной весьма нелестные высказывания, она прекрасно понимала, к кому были обращены бранные слова и грубые выражения.
Во всех мирах мужчины одинаковые! Даже если ты три тысячи раз прав, нет никаких гарантий, что твою правоту признают окружающие. Ксения успокаивала себя тем, что старается для общего дела. Она битый час пилила своего мужчину, который упорно отказывался идти на примирение с Изоном. Вся операция была под угрозой срыва из-за того, что упёртый Данко велел всем ЧИРам вернуться немедленно в лагерь. Он словно тигр в клетке метался от дивана до окна и обратно, даже не глядя в сторону Ксю. Его кулаки были сжаты так сильно, что побелели костяшки пальцев. В этот момент было страшно спорить с ним, но выбора не было, на кону был возможно единственный шанс связаться с домом.
— Ну какими словами мне объяснить тебе, что это не важно, — Ксю уже и плакала, и умоляла, и угрожала, — я же избежала медосмотра, со мной всё в порядке. А узнать тайну этого здания без твоего друга мы не сможем.
— Он мне не друг, — настаивал на своём командир лагеря, — и это только вопрос времени, когда бы ты пришла на медосмотр. Изон знал, что люди умирают после этих процедур и ничего не делал!
— Он считал, что это для лекарства всего населения, — из последних сил отстаивала свою позицию девушка, — его можно оправдать.
— Мы возвращаемся сейчас же, — прервал дальнейшие споры Данко, — сами разберёмся, как передать твоим родным вести.
Без стука в комнату вошёл виновник скандала, он медленно прошёл вдоль стены и опустился на стул возле окна. Солнце уже садилось, отбрасывая на его лицо неровные тени. Казалось, что он постарел на несколько лет, черты лица заострились, губы сжались в тонкую полоску. Он первым прервал воцарившееся молчание:
— Я виноват, и это не изменить. Брат, ты можешь злиться на меня, но позволь искупить вину. —
