– Третьяк, – мрачно ответил Каштан.
– Что Третьяк?!
– Третьяк ее проверял. Ему ты веришь?
Москвич замолчал. Потом посмотрел на меня.
– Вот что с тобой не так, а, мля? В Остроге мы тебя прикроем, это не вопрос! И Гранит уже за тебя сказал. А вот за его пределами – достанут. Их в банде восемь тупых звезд, повернутых на ниве… Хрен знает, феминизм это или просто от хронического недотраханья, но мужики для них – дерьмо! Суки еще те, короче, и типа всех круче, хоть и без яиц. И еще такой момент из головы не выпускай, половина Острога тебя завалить будет рада, если они просто пообещают переспать с тем, кто принесет твою башку! Понимаешь?
– Я реально не догоняю, в чем проблема? Точнее, неужели все так серьезно? Ну, поцеловал красивую бабу, даже не трахнул ее и не нагрубил ей… – говорил я, а сам реально осознавал всю глубину падения. Таких ходов не совершал никогда в жизни. Скажу больше, с женщинами не целовался практически. Причина? Откуда я знаю, где их губы побывали? В десны биться? Увольте! Понятия – это, конечно, деструкция и все дела. Но там, где я рос, затем в той среде, в которой работал, такое отношение было нормой. Впиталось.
– Не грубил?! Не грубил! Нет, ты слышал, Каштан? – обернулся тот к своему товарищу. – Он, оказывается, не грубил! Вот ведь свалился… Ты, черт побери, нанес ей охрененное оскорбление! А она привыкла их смывать кровью. И не своей! Последний, кто на нее просто посмотрел… Понимаешь, ей не понравился его взгляд. Похотливый типа! Так вот, она вдумчиво отрезала ему яйца! Ты понял, яйца – за взгляд! Они сейчас из-за этого здесь срок доматывают! Теперь понял, как ты «не грубил»? Ты же даже не посмотрел, ты посмел к ней прикоснуться! К нашей придурочной королеве Острога!
– Ты за языком следи! – раздался позади тот самый голос, который я готов был слушать и слушать, куда там музыке. – Это последняя скидка, Москвич, потом я тоже забью на все и спрошу, как с понимающего! И скажи спасибо, что…
Здесь Хельга оборвала речь, прошествовала во главу нашего стола, перевела взгляд на меня, большие глаза зло сузились.
– Мальчик, ты понимаешь, что не всегда будешь свежаком? Что ты покойник, мальчик? Стопроцентный! И я тебе это… – начала она проникновенно, видимо, заготовленную заранее речь.
Хватит. Задрало. Хотя злости на нее не было. Совершенно. Наоборот, опять будто какой-то урод монтировкой по затылку врезал. Мыслей ноль. Только любование. Посмотрел, покачал мечтательно головой. Затем вздохнул глубоко. Нет, прет меня от нее. Никогда такого не было! Ни разу! Ни в первую любовь, ни в последнюю, ни даже под коксом!
– Во-первых, – я посмотрел ей в глаза без злости, но очень решительно, и девушка все же не выдержала, чуть отвела взгляд в сторону. – Хочешь убить? Считаешь, есть за что?
Она хотела что-то сказать гневное, даже рукой порывисто успела взмахнуть.
– Так вот, – не дал я вставить ей слово. – Берешь и делаешь! Все ясно?! Во-вторых…
Я встал со стула, сделал шаг, обнял ее за талию и опять, как и в первый раз, поцеловал. Хельга замешкалась только на несколько секунд, а затем с силой оттолкнула меня.
– Во-вторых, хуже уже не будет! А раз так, упускать такой шанс… – Я улыбнулся ей. – Нет, никогда!
– Я… – видимо, она поняла, что глупо зря сотрясать воздух. – Я это запомню! И когда, слышишь, когда кишки тебе намотаю… Тогда скажешь мне, стоило ли оно того или нет!
Зло зыркнула, развернулась и направилась к столику, где уже обосновались две девушки, виденные мной в сауне.
Затем мы пили пиво, молча. На меня никто не смотрел, похоже, решили, что я окончательно с катушек слетел. А так и есть. И как иначе понимать последний мой ход? Ход конем, мля!
Появился Гранит и, усевшись напротив, взглянул нормально, без злобы или сожаления, как-то даже по-отечески. Пожевал губы, а затем, смотря чуть в сторону, сказал:
– Задам тебе несколько вопросов. Скажи, вот какого хрена ты полез к Хельге? Сам так решил?
Я пожал плечами. Даже на секунду возникло желание выложить все как есть, и будь что будет. Отпустил порыв безмерной любви к Хельге только сейчас. Я смотрел на нее и не понимал: ну, красивая баба вон сидит, но… Но нет никакого желания броситься к ней, наплевав на все. Приличия, обычаи, здравый смысл. Флюиды какие-то? С близкого расстояния работает? Черт его знает.
– Понравилась, удержаться не смог.
– А обычно ты точно так же себя ведешь? К девкам незнакомым целоваться лезешь? – И посмотрел, чуть сощурившись, очень и очень внимательно. – Подумай, может, с тобой что-то не так? Это не шутки!
– Да вроде бы все так…
Какие тут на хрен шутки?! Да, у меня уже гуси с привязи срываются! Надо срочно к местным эскулапам валить. А еще долбаный Цемент со своей тайной! Так бы и рассказал все Граниту как на духу. Но нельзя. Или можно? Нет, у меня же не сейчас эти качели с настроением начались, похоже, вот откуда ветер дует. Поэтому лучше промолчу…
– Ясно, – тяжело вздохнул тот. – Что ничего не ясно! А ты темнишь! Я думаю, ты под нимфу попал! Только зачем ей тебя под молотки подводить? Вот в чем вопрос… Задумайся.
– Но с ней же Третьяк разговаривал, – влез Каштан.
– Третьяк ментат слабенький, а Хельга, может, сильнее. Кто знает, сколько у нее даров? Я – нет! Или кто-то левый интригу заплел. Поэтому думать надо. – Он обратился уже ко мне: – Ухо востро держи, ничего не бойся. Пока ты свежий и под нашей защитой, они не сунутся. Но погань какую-нибудь могут сделать.
Командир встал и, чуть сгорбившись, решительно направился к выходу. Блондинка специально делала все, чтобы я обратил на нее внимание, а затем красноречиво провела ребром ладони по шее и улыбнулась.
Я ей подмигнул.
– Люгер, крестник, твою мать, что это было? – голос появившегося Третьяка звучал обеспокоенно.
Наконец я нашел правильное определение случившемуся.
– Основной инстинкт, мля!
* * *Резкий вдох ожег легкие, я едва не взвыл. Есть расхожее выражение – «ощущение полного присутствия», вот и у меня оно было, это самое ощущение, будто какая-то мерзкая мохнатая тварь забралась в грудину и теперь водила там, внутри, наждачной бумагой с крупным зерном. Туда-сюда! Проведет, падла, замрет и смотрит на реакцию.
