И вот раздается звонок. Я хватаю трубку, и в темноте загораются кнопки.
– Алло?
В моем голосе ни малейшего намека на сонливость. Никогда. Во сколько бы он ни позвонил, для него я никогда не сплю.
– Энн?
Мне сразу понятно, в каком он настроении, для этого даже не нужно слышать тон его голоса. На часах без десяти два. В такое время Коннор звонит только в состоянии депрессии. Потому что нуждается во мне.
– Да. Я здесь.
Перекатившись на спину, смотрю в темноту.
– Я не… я больше так не могу.
Его слова застывают в воздухе. Я долго не отвечаю, лишь часто моргаю и вглядываюсь в темноту – тяну время, стараясь подобрать правильные слова.
– Расскажи мне все.
– Это просто не… Я больше так не могу. У меня ничего нет.
– У тебя есть я. И я люблю тебя.
– Знаю, но я так устал. Ты даже не представляешь, как я устал от всего этого.
Я тоже.
– Просто поговори со мной, хорошо? Подумай о другом. Твой дядя устроил тебе собеседование. Если там не выгорит, мы возьмем газеты и разошлем резюме по всем подходящим вакансиям. Скоро ты сможешь съехать от родителей. Все станет лучше, я обещаю.
– Хотел бы я вырасти в твоем мире. Там, где нет места таким людям, как мой отец.
– Ты не в силах изменить прошлое, но можешь изменить будущее.
– Знаю. Но иногда я не понимаю, как это сделать. История повторится. Я стану таким же неудачником, как он.
– Нет. Ты умнее его. И ты это знаешь. Ты добьешься успеха. Ты далеко пойдешь.
Я уже не представляю, что отвечать ему во время таких разговоров. Все слова поддержки переиграны в различных вариациях бессчетное количество раз. Раньше ему было достаточно просто поговорить со мной. Его настроение улучшалось, как только я отвечала на звонок.
Но чем дальше, тем больше мне приходится прилагать усилий. С каждым разом все труднее помочь ему увидеть светлую сторону такой жизни.
– Я иду на мост, – произносит он. Его слова выводят меня из оцепенения, как будто сотрясая физически. В его голосе нет угрозы. Просто обещание. Просто реальность.
Я сажусь в кровати и натягиваю на плечи одеяло.
– Пожалуйста, не делай этого.
– У меня ничего нет, Энн. Ты не понимаешь.
– Просто не делай этого, – повторяю я. – У тебя есть столько всего. Ты ведь и сам это знаешь.
Коннор шмыгает носом. Наверняка плачет. Даже если внешне кажется, что он в порядке, я знаю, что его душевные раны едва зарубцевались. И сегодня швы разошлись и кровоточат, сегодня он может сломаться.
– Я приеду к тебе, ты дождешься?
Тишина в ответ оглушает. Мне кажется, я его уже потеряла.
– Дождусь.
– Буду через десять минут.
И я кладу трубку, пока он не успел возразить, пока не передумал. Нахожу вчерашнюю одежду и надеваю ее, но не спешу открывать дверь, прислушиваюсь. Спальня мамы находится на другом конце коридора. До меня доносится ее храп.
Она ничего не подозревает.
Я спускаюсь по лестнице и оставляю записку в блокнотике на холодильнике: «Ушла в школу пораньше. Готовлюсь к уроку по литературе».
Мама встанет в половине седьмого. Вся моя затея с запиской про подготовку к уроку шита белыми нитками, но мне все равно.
Она обо всем догадается, но не сможет ничего доказать. Иногда мне кажется, что ей проще поверить в очередную ложь, лишь бы не докапываться до истины и не признавать, что наши отношения далеки от идеала. Очень похоже на нее – прятать голову в песок.
Наша подъездная дорожка расположена на уклоне, и как только я снимаю с ручника, машина скатывается на проезжую часть. Тогда я завожу мотор и уезжаю.
В машине тихо. Я не включаю ни радио, ни печку – дрожу в тишине, проезжая под фонарями мимо темных домов. Интересно, чем заняты другие люди. Интересно, тепло ли им в безопасности своих кроватей, знают ли они о том, что происходит вокруг.
Наконец я на месте. Входная дверь в дом Коннора не заперта, и я крадусь в его комнату мимо родительской спальни.
Он лежит в своей кровати, по радио играет въедливая фортепианная мелодия. На мгновение я замираю у двери и смотрю на него. Какое-то время Коннор не двигается. Как будто спит. Но потом он шевелится и потирает глаза.
Только я подхожу и залезаю на кровать, как Коннор поворачивается ко мне, обнимает и зарывается лицом в волосы. Я протяжно выдыхаю, и напряжение покидает мое тело.
Мы не разговариваем. Просто засыпаем. Он нуждался в моем присутствии, чтобы расслабиться и заснуть.
А утром Коннор забудет об этой ночи. Завтра он проснется самим собой, мы предадим забвению весь этот разговор и просто будем вместе.
Я люблю Коннора и готова помогать ему снова и снова, пока это меняет его жизнь к лучшему.
Вместе мы непобедимы.
21 ноября
2 месяца, 22 дня
Дом Коннора сотрясает невыносимый грохот тяжелого рока. Приходится даже уши прикрыть, чтобы нормально дойти до нужной комнаты. Стоит только открыть дверь, как звук обрушивается на меня с удвоенной силой, вытесняя все мысли и чувства.
Коннор резко оборачивается ко мне, и я отшатываюсь, заметив вспышку ярости в его глазах. Но она вмиг затухает вместе с осознанием, что это пришла я.
Он притягивает меня к себе, чтобы я могла его услышать, и кричит сквозь музыку:
– О боже, прости, я думал, это отец. – Обнимает меня. – Я не хотел тебя напугать.
Я отстраняюсь, ощущая некий дискомфорт. Коннор заглядывает мне в глаза, и я понимаю, что выгляжу встревоженной, раз он жестом показывает подождать секунду и идет к стереосистеме. Звук резко стихает. В ушах звенит тишина.
Я жду его объяснений.
– У меня был длинный день. – Коннор плюхается в маленькое кресло, а я продолжаю стоять в дверном проеме. Меня заклинило на моменте нашей встречи, я прокручиваю в памяти его взгляд и ту неконтролируемую ярость, которая плескалась в его глазах. Это был не тот Коннор, которого я знаю. Это был кто-то другой, кого я никогда не видела раньше.
«Я бью вещи, а не людей». Так он сказал мне однажды. Но сегодня на какую-то секунду мне показалось, что он может ударить человека. Не меня. Но, возможно, своего отца.
– Хочешь об этом поговорить?
Коннор медленно и протяжно вздыхает.
– Не знаю. Ты уверена, что готова услышать правду? Я уже говорил тебе, что моя жизнь… это сплошной хаос.
Я захожу в комнату.
– Поделись со мной. Тебе станет легче.
На мгновение Коннор поджимает губы, сомневаясь, что я в состоянии с этим справиться. Но я справлюсь.
