Хочу сидеть на кухне и наслаждаться солнечным светом. Хочу помогать маме сажать цветы по весне и луковицы осенью. Хочу смотреть один из ее любимых ужасных черно-белых фильмов и жаловаться, что он скучный, пока она не отдаст мне пульт, чтобы я могла переключить на «Топ-модель по-американски».
Хочу, чтобы вернулся папа и все наладил, как когда я была маленькой. Он бы пришел и починил мои Барби, накачал колеса на велосипеде. Он мог починить что угодно.
Интересно, смог бы он исправить это?
Тени деревьев танцуют на ветру. Я пытаюсь вспомнить, какой была в последний день в этом доме, но ничего не выходит. Я помню события, но не помню себя. Я больше не знаю прежнюю себя. Она была улыбчивой, веселой и общительной. У нее было все. Весь мир лежал у ее ног.
Хотела бы я иметь все сразу. Встречаться с Коннором, помогать ему и быть той, в ком он нуждается, но в то же время оставаться прежней собой. Но не могу, как и не могу жить без него.
А он погрязнет в своей тьме, если я его брошу.
Он меня ждет, я знаю. Его лицо наверняка опухло, и понадобиться моя помощь. Завтра мне придется отпросить его с работы и прикладывать лед к синяку под глазом, а затем мы вместе будем придумывать ему оправдание.
Я не знаю, как наши отношения до этого дошли. Когда они стали такими. Поначалу все было иначе. Все было красиво, страстно и переполнено чувствами, которых я никогда не испытывала. Я так отчаянно хочу их вернуть, что могу словить отголоски.
Я больше не хочу так жить; не хочу этого ужасного водоворота эмоций, который кипит и бурлит при малейшем движении. Только мне кажется, что другой жизни я не знаю, словно предыдущих семнадцати лет не было и в помине. Словно я уже родилась такой.
Я встаю и ухожу от дома. Он такой огромный, нависает надо мной, накрывая тенью. Я больше не могу здесь сидеть.
Разворачиваюсь и медленно иду к городу, к Коннору и его квартире. Вдали океан блестит в лунном свете, пока небо не затягивается тучами.
В последний раз оглядываюсь на исчезающий из виду дом. Дом, в котором я выросла. Дом, наполненный смехом.
Я больше не знаю, что такое счастье.
Я мертва для него.
12 июня
9 месяцев, 13 дней
Сегодня выпускной. Не представляю, как я до него добралась. Не знаю, почему мне вручают диплом. Но горжусь собой. Я заслужила его после такого года.
Коннор где-то здесь. Он тоже мною гордится.
Но мне все равно одиноко. Интересно, мама знает, что сегодня церемония? Интересно, что бы она ответила, если бы я ее пригласила?
Точно бы удивилась, но наверняка бы и обрадовалась.
Я сижу на раскладном стуле в окружении своих одноклассников. Они смеются, обнимаются и говорят, что будут скучать после расставания. А думаю лишь о том, что меня долго не было, но никто из них по мне не скучает.
Я знаю, Эбби сидит где-то сзади, рядом с теми, у кого фамилия начинается на «Р» или «С», и задаюсь вопросом, смотрит ли она на меня. Думает ли обо мне. Мне хочется обернуться и поискать ее. Взглянуть на нее. Но если она посмотрит на меня, как все остальные – будто меня и вовсе не существовало, – то я этого не переживу.
В сторону Блейка я тоже не смотрю, хотя догадываюсь, где он сидит в этом море фиолетовых выпускных шапочек и мантий. Я не видела его с уличной ярмарки на прошлой неделе.
С катастрофы на прошлой неделе.
Одна из моих одноклассниц стоит у микрофона и, сверкая белоснежной улыбкой, говорит о будущем, возможностях и о том, что мы можем все свои мечты воплотить в жизнь.
Это ложь. Судьбы некоторых предрешены с младенчества. Некоторым не дано шанса на будущее. Они получают лишь тьму и украденное детство. И это разрушает их жизнь навсегда.
Церемония длится словно целую вечность. Имя за именем. Вспышки фотоаппаратов и аплодисменты. Неужели это для всех большое событие? Неужели выпускной кажется им поворотным моментом в жизни или хоть чем-то значащим?
Он ничего не значит. Просто выдача листка бумаги.
Когда встает мой ряд, мне хочется сбежать. Я больше не одна из них. Кажется неправильным идти за Вероникой Мастерсон и Виком Мэтьюсом. Мне здесь не место.
Когда подходит моя очередь, я поднимаюсь на сцену и протягиваю руку за свертком бумаги. Директор кивает на фотографа, и тот делает снимок.
Я не улыбаюсь.
Только собираюсь вернуться на свое место, как вдруг замечаю ее.
Мою маму. Она смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами. Ее светлые волосы ниспадают на лоб, отбрасывая тени на лицо, но я знаю, что она смотрит на меня. Мы неотрывно глядим друг на друга. Она пришла. Не могу поверить, что мама здесь. Смотрит на меня. Поддерживает, как некогда на моих соревнованиях по бегу.
Я замираю. Я не разговаривала с ней как минимум месяц. В последний раз это был короткий неловкий звонок. С тех пор она со мной не связывалась.
Мы чужие друг другу. И все же она здесь. Это что-то значит. Я что-то для нее значу.
Директор подталкивает меня вперед, разрушая момент, и я ухожу, но все еще чувствую на себе ее взгляд.
Зачем она пришла? Хочет поговорить? Или забрать меня домой, подальше от Коннора?
Нужно убираться отсюда. Не хочу, чтобы она нашла меня после официальной части и попыталась убедить бросить Коннора. Не хочу повторять один и тот же разговор снова и снова. Не хочу защищать себя и его. Это отнимает слишком много сил. Даже я понимаю, что мои оправдания звучат неразумно и глупо, мне никогда ее не переубедить.
Она никогда его не поймет. Она никогда не поймет нас. Я ненавижу тон, с которым она говорит о Конноре.
Не хочу ее сегодня выслушивать.
Вместе с потоком учеников возвращаюсь к своему ряду, но, когда они поворачивают, я иду дальше. Все пялятся на меня. Перешептываются. Им интересно, что я делаю, только мне объясняться нет смысла. Они все равно никогда не поймут.
Поэтому я просто продолжаю шагать, мимо последних рядов и к выходу. На улице меня ослепляет свет солнца, и я прикрываю глаза. Спотыкаюсь о бордюр и падаю на колени. Не успеваю ничего понять, как к горлу подкатывает желчь и меня тошнит на траву, прямо возле дверей. Глаза щиплет от слез, горло саднит от рвоты.
Так меня и находит Коннор. Он всегда меня находит. Убирает мои волосы с лица и тихо ждет, пока я соберусь с силами. Он привык к миру боли
