Дружба Всеволода с Мономаховичами, однако, вызвала вскоре неудовольствие его собственных братьев, и тем более что наследственный Черниговский удел он передал не родному брату Игорю Ольговичу, а двоюродному Владимиру Давидовичу. Чтобы удовлетворить настояниям родных братьев, Всеволод попытался добыть для них от Мономаховичей области Переяславскую и Волынскую, но неудачно. В южном Переяславле сидел младший из сыновей Мономаховых Андрей. Когда великий князь послал сказать ему, чтобы он перешел в Курск, Андрей отвечал: «Дед и отец мой княжили в Переяславле, а не в Курске; живой не пойду из своей волости, а если убьешь меня, вспомни, Святополк тоже убил Бориса и Глеба, но долго ли после того сам княжил?» Приступы Ольговичей к Переяславлю были отбиты. В то же время Изяслав Мстиславич отбился от своих соперников на Волыни. Всеволод помирился с Мономаховичами, так что по смерти Андрея не отдал Переяславля кому-либо из братьев, а перевел сюда Вячеслава Туровского. Тогда родные и двоюродные братья, обманутые в своей надежде на богатые волости, соединились и подняли брань на Всеволода. Но за последнего вступились сами Мономаховичи. Эта междоусобная война, опустошавшая Южную Русь, была окончена только при посредстве князя-инока. Еще жив был Николай Святоша, двоюродный брат Ольговичей и родной Давидовичей.
Всеволод вызвал Святошу из монастырской келий и послал уговаривать братьев к миру; тот успешно выполнил это поручение. Таким образом, Всеволод сумел до самой смерти (1146 г.) удержаться в Киеве благодаря своей политике разъединения. Он то помогал Ольговичам против Мономаховичей, то последним против первых; Ольговичей ссорил с Давидовичами, а Мономаховичей-племянников — с Мономаховичами-дядями.
Такая узкая политика самосохранения не замедлила принести свои плоды в отношениях Киева к Русским областям. Постоянно занятый собственною безопасностью великий князь все менее и менее мог оказывать влияния на другие области, особенно на те, которые были отдалены от него и по самому географическому положению. Меж тем как Чернигов, Смоленск, Волынь еще принимали непосредственное участие в судьбах Киева, на северо-востоке начинали жить своею особою политическою жизнью земли Суздальская и Рязанская, а на севере Новгород приобретал право призывать князей из той или другой ветви княжеского рода, по своему усмотрению и все более ослаблял свои связи с Киевом. На северо-западе Полоцкая земля с возвращением собственных князей окончательно выделялась из общего состава Руси. На юго-западе такою же особою политическою жизнию начинала жить Русь Червонная, или Галицкая.
В последней области явилась в то время замечательная личность, которая положила основание сильному княжеству Галицкому. То был Владимирко, сын Володаря Ростиславича. Володарь и брат его известный слепец Василько, оба умерли в 1124 году. Сыновья не наследовали от своих отцов их дружбы и согласия. Честолюбивый, предприимчивый Владимирко воспользовался потом смертью родного брата и двух двоюродных, чтобы захватить в свои руки обе наследственные волости своего рода, т. е. Перемышльскую и Теребовльскую. Только небольшой удел Звенигородский оставался еще за его родным племянником, Иваном Ростиславичем. Владимирко утвердил свою столицу в городе Галиче на берегах Днестра, и с тех пор Червонная Русь стала называться Галицким княжеством, Галицией. Много ума и ловкости нужно было, чтобы укрепить и расширить это княжество, отовсюду окруженное сильными и враждебными соседями, каковы угры и поляки на западе и русские соперники на востоке. Галицкий князь, бесспорно, владел теми, хотя и не всегда похвальными чертами, с которыми являются в истории некоторые основатели или двигатели государственной силы. Он умел найтись при всех затруднениях и извлечь пользу из всякого столкновения своих соседей; но зато не стеснялся в выборе средств; клятвы и договоры были для него только делом политики, и он забывал о них, как скоро миновала надобность. С уграми, смотря по обстоятельствам, он был то союзником, то врагом. Соперничество между Мономаховичами и Ольговичами, возникшее из-за Киевского стола, представило ему удобный случай не только вполне освободиться от некоторого подчинения Киеву, но и расширить свое княжество на счет соседних волынских городов. Последнее обстоятельство заставило великого князя киевского Всеволода Ольговича в 1144 году предпринять поход в Галицию с сильною ратью, в которой участвовали Ольговичи, часть Мономаховичей и еще наемные Половцы. Владимирко с своей стороны получил помощь от угров.
Обе рати сошлись под Звенигородом; их разделяла небольшая речка Белка. Всеволод велел навести гати, переправился через речку и зашел в тыл неприятельскому войску, так что отрезал его от сообщения с Галичем и Перемышлем. Галичане пришли в уныние, опасаясь за свои семейства. Тогда Владимирко прибег к своей дипломатической ловкости. Он вступил в переговоры не с самим великим князем, а с его братом Игорем и взял последнего за самую чувствительную струну, послав сказать ему: «Если помиришь меня с своим братом, то после его смерти я помогу тебе сесть в Киеве». Игорь действительно принялся усердно хлопотать в пользу галицкого князя и уговорил Всеволода заключить мир. Противники съехались вместе и по обычаю утвердили мир крестным целованием. «Многоглаголивый» (по выражению летописи) Владимирко отделался от опасности уплатою 1400 гривен серебра, которые Всеволод добросовестно разделил между своими братьями и союзниками.
Граждане Галича были недовольны строгостью и самовластием своего князя и попытались отложиться от него. Они воспользовались временем, когда Владимирко уехал на охоту; послали в Звенигород за его племянником Иваном Ростиславичем и посадили его у себя на стол. Владимирко, не теряя времени, собрал войско и осадил Галич. Во время одной вылазки Иван Ростиславич был отрезан от города; он пробился сквозь неприятелей и бежал к Дунаю, откуда степью пробрался в Киев к Всеволоду Ольговичу. Галичане еще некоторое время оборонялись, но наконец принуждены были отворить ворота. Владимирко казнил злою смертию многих участников мятежа, а Звенигородский удел племянника взял себе и, таким образом, утвердил полное единовластие в земле Галицкой. Но великий князь Киевский не желал подобного усиления Галиции. Он вступился за изгнанного племянника и снова собрал многочисленную рать, призвав на помощь князей Черниговского, Переяславского, Смоленского, Туровского, Владимирского и диких половцев. Поход, предпринятый зимою, на этот раз был неудачен. Дожди согнали снег и произвели распутицу. Рать добралась
