В обоих походах Всеволода Ольговича на Галицкую Русь принимали участие поляки, в качестве союзников великого князя Киевского. В Польше около того времени произошли великие перемены, которые надолго задержали развитие польского могущества; что в свою очередь способствовало безопасности русских пределов с этой стороны. В 1139 году скончался король Болеслав III Крйвоустый, последний представитель эпохи Болеславов, эпохи возрастания и величия Польского государства. Кривоустый с успехом продолжал дело своих предшественников: он удачно воевал с чехами и немцами и отбился от притязаний Германской империи на ленную зависимость Польши. Замечательна в особенности борьба его с языческими племенами поморских славян, против которых он предпринял многократные походы, действуя в союзе с датчанами. Ему удалось овладеть землями лютичей и ратаров и утвердить здесь христианскую церковь. Эта борьба с язычниками имела характер крестовых походов, подобных тем, которые совершались тогда на восток королями и рыцарями Западной Европы. Завоеванием Поморья Болеслав Кривоустый вознаградил потерю некоторых земель, например, Червонной Руси и Моравии, завоеванных Болеславом Храбрым и утраченных его преемниками. Кривоустый был женат на Сбыславе, дочери Святополка II Михаила. Это родство дало полякам повод вмешиваться в дела Руси по смерти Святополка в пользу его потомства; но при таких князьях, как Владимир Мономах и сын его Мстислав, подобное вмешательство не имело обыкновенно никакого успеха.
У польских князей, как на Руси и в Чехии, еще сильны были родовые обычаи, вытекавшие из понятия, что каждый член княжеской семьи имеет право на удельное владение. Рядом с этими обычаями и там видим постоянное стремление старшего князя к полному подчинению себе младших или просто к единовластию. Так, Болеслав Кривоустый долго боролся со своим мятежным братом Збигневом, наконец вероломно схватил его, велел ослепить и заключить в темницу. Но сам он перед смертию разделил королевство между четырьми сыновьями, ничего не назначив только пятому, самому младшему из них Казимиру (впоследствии прозванному Справедливым). Старший Болеславич Владислав II, получивший главный город Краков и Силезию, по характеру своему не был способен внушить братьям уважение к своему старшинству. Но его супруга Агнесса, дочь австрийского маркграфа и племянница императора Конрада III Гогенштауфена, не хотела терпеть самостоятельность младших князей, и, побуждаемый ее упреками, Владислав вздумал смирить их оружием. Тогда проявилось то значение, которое успели уже приобрести себе польские вельможи и духовные сановники. Из личных и сословных видов они приняли сторону младших братьев; Владислав был лишен своего королевского удела и изгнан из Польши. В этих междоусобиях принял участие и великий князь киевский Всеволод как свояк Владислава И, потому что дочь его Звенислава была за старшим сыном краковского короля, Болеславом Высоким. Два раза русские полки ходили в Польшу на помощь Владиславу и добились только того, что братья (Болеслав Кудрявый и Мечислав Старый) уступили емучетыре города. В свою очередь и польский король помогал Всеволоду Ольговичу в его борьбе с Владимирком Галицким. Впоследствии, уже по смерти Всеволода, Владислав II снова и окончательно был изгнан из Польши своими братьями. Этот Владислав, между прочим, велел выколоть глаза и отрезать язык тому самому боярину Петру Власту, который когда-то помог его отцу вероломным образом захватить в плен Володаря Ростиславича. Несчастный польский боярин нашел убежище на Руси.
Водворившаяся в Польше удельная система ослабила ее политическое значение. Она, между прочим, с лишком на полтора столетия задержала распространение польских пределов на восток; так что соседние русские княжества, особенно Волынь и Галиция, в течение этого времени могли развиваться без помехи со стороны Польши.
За год до своей смерти Всеволод Ольгович собрал в Киеве наиболее значительных князей Южной Руси и объявил им, что он по примеру Владимира Мономаха и Мстислава I хочет еще при жизни утвердить их присягою с своим преемником и что старшинство, т. е. Киевский стол, он оставляет брату своему Игорю. Черниговские Давидовичи и Ольговичи присягнули немедленно; Изяслав Мстиславич Волынский, которому Киев тоже был обещан Всеволодом, сначала колебался; но потом и он принужден был поцеловать крест. Игорь с своей стороны присягнул «иметь братью в любовь». Когда великий князь воротился из второго Галицкого похода уже тяжело больным, он послал к Изяславу Мстиславичу и к Давидовичам спросить: стоят ли они в крестном целовании брату Игорю; те отвечали: «стоим». В то же время киевские граждане по требованию Всеволода присягнули Игорю как своему великому князю. Он тоже взял присягу и с жителей Вышгорода. Умирающий Всеволод велел отвезти себя в этот город; он надеялся получить облегчение на месте, уже прославленном чудотворениями, или желал лечь у гроба св. братьев-мучеников. Действительно, здесь он скончался и погребен в храме Бориса и Глеба.
Игорь Ольгович созвал киевлян в Верхнем городе на двор Ярослава и вновь заставил их поцеловать себе крест. Но двукратная присяга оказалась ненадежным средством там, где ее не подкрепляло народное расположение. Вслед затем граждане сели на коней и собрались в Нижнем городе, т. е. на Подоле, возле так наз. Туровой божницы, и послали звать Игоря к себе на вече. Тот выехал с своей дружиной; но остановился в некотором отдалении от народа и послал брата Святослава спросить киевлян, чего они хотят. Граждане начали приносить жалобы на тиунов покойного Всеволода Ольговича, на Ратшу и Тудора: «Первый, — говорили они, — разорил своими неправдами Киев, а второй — Вышгород». Вероятно, в этом вече участвовали и граждане соседнего Вышгорода. По требованию народного собрания Святослав сошел с коня и за своего старшего брата поцеловал крест на том, что великий князь будет наблюдать правду и не даст народ в обиду тиунам. Киевляне спешились и вновь присягнули не мыслить никакого зла против Игоря и Святослава. Последний воротился в сопровождении лучших людей; великий князь также сошел с коня и также поцеловал крест на исполнении обещанного. Но лучшим людям, очевидно, не удалось примирить народ с новым князем. Едва братья
