— Это место занято?
Боже милостивый. У него британский акцент. Во всём мире нет ничего сексуальнее, поэтому ему простительна даже эта избитая реплика «съёма». С бешено колотящимся сердцем я улыбаюсь ему.
— Нет.
Он не двигается.
— Тогда могу я его занять? Взамен я поделюсь с тобой своим завтраком.
Он слега машет липкой булочкой, посыпанной орехом пекан.
— Конечно, — небрежно отвечаю я, умело скрывая, что моё часто бьющееся сердце может вот-вот разорваться. — Но вынуждена отказаться от завтрака — у меня аллергия на орехи.
— В таком случае мне больше достанется, — усмехается он, проскальзывая в кабинку напротив меня с такой непринуждённостью, словно только и делает, что всё время сидит с незнакомыми девушками в больницах. И я снова замечаю насколько тёмные у него глаза, что кажутся почти чёрными.
— Часто здесь бываешь? — шутит он, развалившись на диванчике. Меня разбирает смех, потому что теперь он просто пошёл по списку избитых реплик, и все они звучат восхитительно, слетая с его британских губ.
— Часто, — киваю я. — А ты?
— У них лучший кофе в округе, — отвечает он, как будто это и есть ответ. — Только давай никому об этом не скажем, иначе они начнут присваивать кофе непроизносимые названия, а очереди станут огромными.
Я качаю головой и не могу сдержать улыбку.
— Отлично. Это будет нашей тайной.
Он пристально смотрит на меня, и его тёмные глаза поблёскивают.
— Хорошо. Я люблю тайны. Они есть у всех.
От его откровенной очаровательности у меня перехватывает дыхание. Я заворожена блеском его почти чёрных глаз, его произношением и тем, что он кажется таким знакомым благодаря тому, что поселился в моих интимных снах.
— И какие твои? — спрашиваю я, не задумываясь. — Твои тайны, я имею в виду.
Он усмехается.
— Тебе бы хотелось узнать?
О да.
— Меня зовут Калла, — быстро начинаю я.
Он улыбается.
— Калла? Как похоронные лилии?
— Они самые, — вздыхаю. — И живу я в похоронном доме. Так что, как видишь, иронию я понимаю.
Секунду он выглядит сбитым с толку, а затем я вижу, как его осеняет.
— Ты вчера заметила мою толстовку, — мягко отмечает он, вытягивая руки вдоль спинки потрескавшейся кабинки. Он даже не обратил внимания на мои слова о том, что я живу в доме с мертвецами. Обычно люди мгновенно замолкают, когда узнают об этом, тут же причисляя меня к странным или ненормальным. Но не он.
Я коротко киваю.
— Даже не знаю почему. Она просто бросилась в глаза.
Или потому, что ты выделялся.
Уголок его рта слегка дёргается, словно он собирался улыбнуться, но потом передумал.
— Я Адэр ДюБри, — говорит он с таким видом, будто преподносит мне подарок или оказывает честь. — Но все зовут меня Деэр.
Я никогда не видела, чтобы имя так кому-то подходило. Такое французское и такое утончённое, хотя и с британским налётом. Он — загадка. Загадка, чьи глаза сверкают, словно призывая: «Брось мне вызов»[8]. Я судорожно сглатываю.
— Приятно познакомиться, — отвечаю я, и это правда. — Почему ты здесь, в больнице? Уж точно не из-за кофе.
— Знаешь, в какую игру я люблю играть? — спрашивает Деэр, полностью меняя тему разговора. Чувствую, как от удивления мой рот немного приоткрывается, но всё же умудряюсь ответить.
— Нет, в какую?
— В «Двадцать вопросов». Так я могу быть уверен в том, что после игры мне не будут их задавать.
Я улыбаюсь, хотя его ответ должен бы раздражать.
— Так ты не любишь говорить о себе.
Он усмехается.
— Это моя самая нелюбимая тема.
Но она должна быть очень интересной.
— Итак, ты говоришь, что я могу задать тебе только двадцать вопросов?
Деэр кивает.
— Рад, что ты всё поняла.
— Отлично. Я использую свой первый вопрос, чтобы узнать, что ты здесь делаешь. — Я поднимаю подбородок и пристально смотрю ему в глаза.
Его рот снова чуть дёргается.
— Навещаю. Разве не это люди обычно делают в больницах?
Я краснею. Ничего не могу с собой поделать. Это же очевидно. Как и то, что я с ним точно не в одной лиге. Этот парень мог бы съесть меня на завтрак, если б захотел, и, судя по блеску в его глазах, я не уверена, что он этого не хочет.
Я осторожно делаю глоток кофе, стараясь не разлить его на рубашку. Моё сердце так бешено колотится, что возможно всё.
— А ты? Почему ты здесь? — спрашивает Деэр.
— Это твой первый вопрос? Будет честно задавать их по очереди.
Деэр широко улыбается, искренне позабавленный.
— Конечно. Я воспользуюсь вопросом.
— Я привезла сюда своего брата. Он здесь на… групповой терапии.
Мне вдруг становится неловко произносить это вслух, потому что мои слова звучат так, словно Финн недостаточно хорош. Но это не так. Он лучше большинства людей, более мягкий и чистый сердцем. Но незнакомым людям это неизвестно, поэтому они просто повесят на него ярлык «сумасшедшего» и не будут разбираться. Я борюсь с желанием всё объяснить, и мне каким-то образом это удаётся. Это совершенно его не касается.
А Деэр и не расспрашивает. Он просто кивает, словно посещение групповой терапии — это самое обычное дело.
Он делает глоток кофе.
— В любом случае, думаю, это, вероятно, кисмет[9], что мы оказались здесь в одно и то же время.
— Кисмет? — Я приподнимаю бровь.
— То есть судьба, Калла, — объясняет он, и я закатываю глаза.
— Я знаю, что это значит. Может, я и поступаю в государственный колледж, но я не глупая.
Он улыбается, и его улыбка настолько белоснежная и очаровательная, что у меня перехватывает дыхание.
— Интересные подробности. Так, значит, ты студентка, Калла?
Я не хочу говорить об этом. Я хочу поговорить о том, почему ты считаешь, что это кисмет. Но лишь киваю.
— Да, и осенью уезжаю в Бёркли.
— Хороший выбор. — Он делает ещё один глоток. — Но, похоже, в кисмет всё же закралась ошибка. Ведь ты уезжаешь, а я пробуду здесь ещё некоторое время. Естественно, только после того, как найду хорошую квартиру, а здесь это не так-то просто.
Он настолько уверен в себе, настолько открыт. И мне даже не кажется странным, что абсолютно незнакомый человек рассказывает мне всё это ни с того ни с сего. Возникает чувство, будто я знаю его уже очень давно.
Я пристально смотрю на него.
— Квартиру?
Он встречается со мной взглядом.
— Да, ту, что арендуют. Знаешь, там ещё обычно есть душ и спальня.
Я краснею.
— Знаю. Просто, возможно, это всё же кисмет, потому что я могу помочь тебе с жильём. Мой
