— Он называл меня отсталым. Потому что... — глубокий вдох, — потому что я не вел себя так, как другие. — Я замерла, внимательно слушая. — Я знаю, что другой, и что он ненавидел меня из-за этого. Другие дети надо мной смеялись. Над тем, что я говорил и делал. И каждый раз это меня расстраивало, потому что я не знал, что делал не так. И затем меня наказывали снова и снова. Поэтому я перестал разговаривать с другими, потому что не хотел, чтобы они смеялись. Не хотел быть наказанным. Но это злило его еще больше. Он злился, если я говорил, но и когда не говорил. Я играл сам с собой со своими игрушками, и он бесился. Но другие дети не играли со мной, потому что я был таким.
Мое сердце сжалось от боли, и я боролась со слезами.
— Он становился злее и злее, пока однажды я не услышал, почему был другим. Потому что в моей душе зло, и пламя течет по венам. — Флейм покачал головой. — Я пытался изгнать его из себя, чтобы показать свои старания. Чтобы он больше не ненавидел меня. Но не смог.
— Флейм... — прошептала я, и слезы заскользили по моим щекам.
— Поэтому он отвел меня к пастору Хьюзу, а пастор принес змей. Они связали меня и змеи поползли по моей коже. Мужчины хотели увидеть, было ли во мне зло.
У меня перехватило дыхание. Я не понимала.
— Змей? Они положили на тебя змей?
— Пастор Хьюз говорил, что змеи — это проявление дьявола. Они укусят тебя только, если ты грешник. — Флейм отвел взгляд. — И они меня укусили. Сделали мне больно. Они чуяли пламя в моей крови. Их влекло к злу в моей крови.
— Нет... — выдохнула я.
— В церкви людям причиняют боль. Связывают их и делают им больно. И затем он сказал мне, что должен высвободить пламя. Каждую ночь он приходил, чтобы сделать это.
Тело Флейма было как натянутая струна. Он сел, и последовала за ним.
— Но ничего не сработало. Пламя оставалось. Я все еще другой. Я не понимаю людей. Люди не понимают меня.
Я сделала глубокий вдох, сосредоточившись на каждом его слове. Затем, встретившись со мной взглядом, Флейм добавил:
— Я знаю, что другой. Я знаю, что не вижу мир так, как другие. Но хочу увидеть твой мир, Мэдди. Даже, если он будет единственным, который я пойму.
Мое дыхание ускорилось, и когда я опустила взгляд, то сама того не ведая накрыла его руку своей. Моя маленькая рука лежала на его большой. Я пыталась сохранять спокойствие, отчаянно пыталась не чувствовать страх.
Посмотрев на Флейма увидела, что его глаза расширены как блюдца, а голова дергалась.
— Мэдди, — прошептал он, затем резко выдохнул.
Его взгляд метался между моим лицом и нашими соединенными руками.
— Ты теплый, — прошептала я, чувствуя жар, исходящий от его кожи. Мое сердце ускорило бег, но смотря на наши руки, я провела мизинцем по его коже. Флейм напрягся и застонал в одно и то же время, но не отдернул руку.
— Ты мягкий, — добавила я, смотря ему в глаза.
Я наблюдала за Флеймом, мое сердце сжалось, когда я решила, что он отдернет руку. Но к моему удивлению, он перевернул ее, коснувшись ладонью моей. Я ахнула от ощущения незнакомого тепла. Но затем Флейм широко расставил пальцы и переплел свои с моими.
Мы смотрели друг на друга.
Мы дышали.
Захваченная моментом и ошеломленная эмоциями, я сохраняла тишину. Но затем Флейм сказал:
— Как на твоем рисунке.
Я посмотрела ему в глаза и сглотнула ком.
— Как на моем рисунке, — прошептала, ощущая бабочек в животе. Надежда пробудилась во мне, и я сжала пальцы сильнее вокруг него.
Флейм не отреагировал.
— Я могу дышать, — выпалил он. Мое тело наполнилось радостью. Я ясно видела выражение неверия на его лице.
— Я могу дышать, — повторил снова. И затем я услышала, как он тихо продолжил себе под нос, одновременно с этим слегка сжимая мои пальцы одиннадцать раз. На числе одиннадцать он шокировано выдохнул.
Затем его глаза расширились, и он прохрипел.
— Тебе не больно... Я... Я не сделал тебе больно...
Желая быть ближе, я придвинулась так близко, что наши грудные клетки почти соприкасались.
— Мне не больно, — заверила. Покраснев, я призналась: — На самом деле я не чувствовала такого... удовлетворения... всю свою жизнь.
— Мэдди, — прошептал Флейм, и мое сердце растопило, когда он неловко коснулся своим большим пальцем моего. Мое тело покрылось мурашками от ощущения грубой подушечки пальца на моей коже.
Затем я шокировано ахнула, когда между моих ног возник странный трепет. Склонив голову, я заметила, что Флейм поправляет штаны спереди другой рукой.
Это ощущение... оно было так в новинку. Я не знала, что с этим делать. И все из-за одного касания.
— Мэдди, — простонал Флейм, но тон его голоса изменился. Ушла боль. Появилось желание.
— Флейм, — прошептала я в ответ. Затем Флейм облизал свою нижнюю губу, и мой взгляд сосредоточился на его рте.
Я наклонила голову вперед, инстинктивно ища то, что мое сердце просило меня принять. Дыхание Флейма участилось, и он спросил:
— Мэдди. Что ты делаешь?
— Я... я хочу узнать, какие твои губы на вкус, — поспешно призналась. Рука Флейма сжала немного сильнее.
— Я никогда не делал этого прежде, — признался он. — Никогда не делал ничего подобного прежде. — Затем Флейм закрыл глаза, и я по его губам прочитала, что он отсчитывал до одиннадцати.
Когда досчитал до одиннадцати, снова открыл глаза, но в его взгляде все еще читалось неверие. Он немного отодвинулся и осмотрел мое тело, будто проверял на повреждения.
— Я в порядке, Флейм, — заверила его снова, и он опустил голову, своим лбом касаясь моего. Мы оба замерли из-за нового контакта, но никто из нас не отодвинулся.
И затем я переместила руку, все еще сжимая его. Тело Флейма было напряжено, как твердый металл. Но мне было нужно прикоснуться к его лицу, я провела кончиком указательного пальца по его бородатой щеке. Паника во взгляде Флейма никуда не уходила, а на шее были видны все вены.
Когда достигла его подбородка, провела пальцем снова к щеке и обратно. Я проделала это одиннадцать раз. На цифре одиннадцать, когда ничего не произошло, губы Флейма задрожали.
— Тебе не больно, — сказал он сломленным голосом, в котором звучало облегчение.
— Мне не больно, — подтвердила я шепотом. Наши руки все еще были соединены, моя грудная клетка слегка касалась его, мы
