Достроили шестую и седьмую баржи — тупоносые. На все их установили моторы и подготовили мотористов. Выяснилось, что одежда для моряков на период перехода по морю студёному теперь шьётся из нерпы, потому что наши наряды из белька очень быстро износились. Оставалось позаниматься с капитанами речных судов. Проверить, в каком состоянии они содержат табельное оружие — капсюльные револьверы. Выучили ли свод сигналов? Умеют ли пользоваться семафорной азбукой? А световой? Разбираются ли в сигналах, вывешиваемых на судах во время хода и стоянки? Всё это было в разное время сообщено им бессистемно, урывками, от случая к случаю, поэтому требовало вмешательства и коррекции. И капитанов у нас уже не семь, потому что в ходу два семитонных верховских карбаса и один пятитонный холмогорского типа. Все винтовые. Ну и два разъездных катера, снабжённых всем необходимым для проведения астрономической обсервации. Иван, наладив хозяйство корабельного двора, приступил к созданию теодолита. А вот хронометры наши не слишком точны — за сутки часы с деревянным дисковым маятником могут и на минуту уйти, и на полторы. С установкой хранения времени пока ничего не получается, как и с вариатором.
Немного усовершенствовали земснаряд на четвёртой барже — теперь направление размывающей грунт струи не нужно корректировать руками — прицеливание осуществляется корпусом всего судна. А на время работы в таком режиме ход обеспечивается педальным приводом на колёса, потому что тут торопиться не следует. Ребята попробовали пробиваться через сплошной берег, а не сквозь болотную жижу, и это оказалось не так уж безнадёжно. Через песчаные косы и намытые рекой острова проходить получается, если не мешают коряги или камни. Для разборок с ними на носу поставили небольшой поворотный подъёмный кран со стрелой, поднятой на постоянный угол.
Кроме лота и часов в каждой рубке установили остекление, барометр-анероид, и компас, объединённый с дальномером, чтобы упростить и ориентирование по картам, и снятие местности на план. Моторы пока унифицировать не стали — у нас в ходу и шестидюймовые, и трёхдюймовые — не знаем, какие лучше. Причём усовершенствования продолжаются.
Химики ждут с Ямайки каучука и рома, а конструктора — бакаута — железного дерева. Горшечники исследуют местные глины и подбирают режимы сушки-обжига.
* * *— Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан, — мурлыкаю я про себя песенку Паганеля из старого чёрно-белого фильма про детей капитана Гранта. А Софи притаилась и запоминает. Нравится ей исподтишка перенимать мотивы или тексты. А иногда и то, и другое. Особенно она насторожилась при словах: "И влюбился как простой мальчуган". Ну а когда я домурлыкал, то получил по мозгам и ушёл в отключку. Воспринимать действительность я начал во время разговора моей реципиентки и Рича. Не о любви или судьбах мира они толковали, а о метелях и снегопадах, что не так уж редки тут в эту пору.
Мистер Клейтон, оказывается, слушает курс астрономии, преподаваемый его капитаном, и со скрипом зубовным штудирует тексты на латыни, касающиеся ориентирования по небесным светилам. Проклинает себя за то, что в детстве был неусидчив и, вместо того, чтобы прилежно работать, тупо бакланил на уроках.
Софочке удалось прекратить смущаться и вернуться к нормальному общению с предметом своих воздыханий. Кажется, обоим от этого стало легче.
* * *Старая гвардия поэтапно перебирается в село Котлас, где немного теплее в силу того, что он километров на пятьсот южнее. Место это в меру тихое, и в меру оживлённое. В полутора десятках километров вверх по Вычегде находится Сольвычегодск с обстоятельной каменной церковью, построенной Строгановыми. В сорока километрах вверх по Северной Двине у слияния Сухоны и Юга расположен Великий Устюг — оживлённый город, где ведётся торговля, и мимо которого перевозятся грузы, со всех направлений стекающиеся в Архангельск. Отсюда зимой на санях не так уж далеко до центральных районов России. Постройка же речных судов пока сосредоточена в Архангельске — немало местных жителей трудоустроилось при корабельном дворе и отчасти переняло наши приёмы. Да и как тут не перенять винтовые гвозди, прижимающие доски к набору своими планшайбами, и держащие их так, что не отдерёшь. Или болты, которые прочнее широко распространённых в этих местах деревянных нагелей. И, если расшатались, то и подтянуть можно.
Мы не слишком скрытничаем, потому что остро нуждаемся в кадрах. Пусть и не всесторонне образованных, но понимающих, как это всё у нас устроено, и как работает. Да и моим толстознаям невредно познакомиться с накопленным поморами опытом. Например, под руководством тутошнего мастера на нашем стапеле был выполнен коч. Этакая полубочка, чуточку заострённая к окончаниям. Парни просекли и конструкцию, и принципы скрепления набора и обшивки, ну и кое-что сделали на свой манер. Вместо вицы — еловых корешков — прошили корпус катанкой из мягкого железа. А нагели заменили болтами. Ещё дядя Фёдор — наш консультант и будущий владелец строящегося судна — очень хлопотал о постановке кораблика на колёсный ход, для облегчения перемещения коча по суше. Тут сразу начались расчёты, прикидки способа перевозки шасси морем во время перехода. Удобства его постановки на тележку и прочие хитрости, превращающие неуклюжее медлительное корытце в прототип амфибии.
Конечно, Сонька не могла не заинтересоваться этакой особенностью.
— Ты, дядя Фёдор, что? Собираешься коч свой на берег имать для зимовки? — мужик замялся, явно не желая говорить. — Если обскажешь толком, так парни куда как способней к делу твоему это судно приспособят. А то вижу, что ты и сам не поймёшь, как лучше сделать.
— Так, это. Софья Джонатановна. Не бывал я там. Только от деда слыхивал о пути до города Мангазеи. Знаю, что ход тот запретили ещё задолго до моего рождения. Ну, думаю, отчего бы не попытаться? Старики поговаривают — очень богатое место. Сокровища там несметные.
Слыхивал и я кое-что о Мангазее. Она, где-то чуть ли не в устье Енисея находилась, как припоминается. Но почему этот путь на восток не получил развития, не
