— Что государь пожелает, то и учиню. Захочет пройти на паруснике по тесному Белому морю — прокачу. А прикажет показать ему просторы страны его необъятной — провезу по рекам. Говорят, Кама по весне величественна. А ещё впадает в неё Чусовая, что пересекает Уральский хребет. Опять же Волга — мать русских рек — чудо, как широка. Многие люди по разным обычаям живущие, города старинные и новые. Рыбные ловы, коих ещё князь Александр Невский не чурался. Я и сама там не бывала, а увидеть охота.
Я ведь, мистер Ромодановский, к хождению по водам с малолетства склонность питаю. Оттого и стремлюсь по рекам плавать. А с рек видно широко и двигаться по ним быстро.
— Ты мне про шарманки доложи. Сколь сделать можешь и в какой срок?
— Человека, способного шарманкой править нужно семь лет учить. Англичане, что со мной приехали, столько лет науки и превозмогали, но таких и десятка нет, — я решил зайти от печки. — Школяры в Архангельске всего два года занимались, а в Котласе — одну зиму. Так что лет через пять-шесть появятся и здесь люди, способные со столь непростыми устройствами работать. А пока приходится доверять недоучкам, каждое их действие контролируя. Обождать придётся, Федор Юрьевич. Ведь даже если собрать вместе девять баб — за месяц они не родят.
То же самое и с количеством шарманок. Если делать их наспех неумелыми руками, то они будут плохо везти. Умельца же в три дня не выучишь. Но я пекусь и об этом. И тут тоже нужно несколько лет подождать. К той поре Пётр Алексеевич окончательно встанет на крыло и ужо покажет всем куда Кузькина мать посылает раков зимовать. Возьмёт державу твёрдою рукой и позволит мне ходить по всем рекам и грузы возить.
— Зачем тебе грузы возить? Ведь и без того богата!
— Без дела скучно.
— А песню спела, чтобы Лизка в царицы не метила?
— Не метит она. Это, чтобы Пётр Алексеевич к ней свататься не измыслил. В земле русской обычаи старинные блюсти надобно, — это я вставил слово мудрое.
— Пушки, что ты поставила, те же, какими с англичанами в Белом море билась?
— Нет. Эти лучше. Легче и калибром крупнее.
— Тогда почто на шхуну свою таких не поставила?
— Под ту огнезапасу много наготовлено и лафет хитрый излажен. Переделывать дюже многодельно, а смысл невелик — у врагов и таких нет. Зачем бить молотом, если довольно и ладонью прихлопнуть?
— Ишь, какая разумная! Даром, что баба. Тогда расскажи мне, что забыла в Мангазее?
— А, может, ты, Фёдор Юрьевич, разобъяснишь мне, где эта самая Мангазея была, и отчего её не стало?
— Где она в точности, того не знаю. А не стало её потому, что в городе этом англичане торг вели беспошлинно, пользуясь данными им привилегиями. Та самая Лондонская Московская компания богатела, а казна от этого не наполнялась.
— То есть, что, англичане дотуда на морских судах доходили? — удивилась Софи
— А чего бы им не доходить?
— Разве льды им не препятствовали?
— Про льды и пути не ведаю. Но обязательно выясню.
— Пожалуйста, Фёдор Юрьевич, миленький, разузнайте? Может карты какие-то где-то сохранились? Так бы крепко они мне помогли! А вы, я знаю, всё-всё разузнать можете, — ну да, припомнил я что князь этот чем-то вроде контрразведки занимался или политическим сыском? То есть фигурой был очень сильной.
— Ты в своём ли уме, девка! Ты же и есть та самая англичанка, от которых эту дорогу и закрыли. Наглость твоя просто немыслима. Жаль, что Пётр Алексеич к тебе пристрастен, а то бы мигом в железа заковали и в края холодные отвезли. Так что ни в Мангазею не суйся, ни в Чусовую. Этот путь нынче тоже для иноземцев запрещён. Даже если они фрейлины самодержицы.
Вот так одним плевком в душу этот дядечка и перечеркнул мне все планы на лето.
Глава 44. Будни
Этой ночью Софи долго не спала, досадуя на то, что столь долго вынашиваемые планы сорвались. Обидно было — сама проговорилась Ромодановскому о своём намерении заглянуть в реку Чусовую. Смолчала бы — потом имела бы право честно сказать — не знала, мол. Да и могли об этом просто не узнать — вряд ли там острог стоит или таможня. А вот насчёт Мангазеи — тут куда как хуже. Кто бы мог донести? Ведь всего-то и был об этом один мимолётный разговор. Видимо, приглядывают за корабельным двором, пусть и негласно, зато недрёманно.
Пришлось на неопределённое время задержаться здесь — неучтиво уезжать, когда к тебе сам царь пожаловал. Поэтому караван из трёх барж, идущий на Соликамск, в течение буквально пары часов миновал Котлас по одной заходя в залив, на берегу которого раскинулся лодочный двор, — все эти корытца двигались исправно, просто растянулись из-за того, что не тратили усилий на уравнивание скоростей. В отчётливо видимом флагмане тоже никто не нуждается до самого поворота в Кельтму, где без направляющего будет уже не обойтись.
Все суда по очереди вставали тупыми носами к неподготовленному берегу, поскольку единственная пристань оказалась занята. Капитаны узнавали новости и получали уведомление о том, что "Лещ" в дальнейшем походе участия принимать не будет, после чего продолжали движение. Да, нашему самому быстрому кораблику предстоит на какое-то время стать царской яхтой. Но пока Пётр "завис" в мастерских. Конкретно — в токарне, где сейчас гонят массовую продукцию — на потоке стоят прялки. Не веретёна, а немудрёные устройства, заглатывающие льняную куделю и скручивающие её в нить, которую наматывают на шпулю. Привод традиционный — от педали, которая через кривошипно-шатунный механизм вращает колесо. Прямо, как на картинке девятнадцатого века. Типа: "Молодая пряха у окна сидит."
Молодой царь поочерёдно осваивает операцию за операцией, переходя от одних деталей к другим. Приходится присутствовать и давать пояснения.
— Соня! Мне тут люди сказали, что Пермь не какое-то место, а народ, живущий по Каме, — ко мне подошла Фёкла и, поздоровавшись, сообщила о результатах произведённого опроса. Надо же, я-то думал, что столица Пермского края не попала
