Джулиан засмеялся.
– Вот черт, как я сам не догадался?
Когда они подъехали к съезду на Мерсер–стрит, Джулиан показал поворот. Спейс–Ниддл, Тихоокеанский научный центр, Ки–арена – прочитала Тони на указателях. Она еще на шаг приблизилась к своей цели. Стиснув зубы, она старалась удержать на месте съеденный ужин.
– Так побрила или нет? – снова спросил Джулиан.
– Вообще–то это не твое дело, но да. Они гладкие и шелковистые. А что?
– Ага, значит, все–таки планируешь с кем–нибудь замутить, – он пошевелил бровями. – Да и очередной допотопный свитер обтягивает больше прежних. Демонстрируешь товар лицом?
У Тони челюсть отвисла от возмущения, и она шлепнула Джулиана по голове. Но на его чёрной шевелюре было столько укладочных средств, что он вряд ли почувствовал удар.
– Ничего я не демонстрирую! – она скрестила руки на груди и нахмурилась. – И у меня нет никаких ожиданий насчет «замутить». Просто не люблю, когда пижама цепляется за волосы на ногах.
– Ты же не собираешься щеголять в пижаме перед группой рокеров?
– А в чем еще мне спать?
– Ни в чем. С интересным мокрым пятном на простынях. Или в луже собственной блевотины. Все будет лучше пижамы.
От таких предложений Тони сморщила нос.
– Ты отвратителен.
Джулиан подъехал к стадиону сзади, где стояли ограждения от фанатов рядом с припаркованными гастрольными автобусами. Тони тут же вспомнила о… И стала копаться в сумке в поисках конверта, который прислал менеджер группы. Там должна быть ее пресс–карта, чтобы пройти через охрану. Остановившись в запрещенном для парковки месте, Джулиан повернулся к ней.
– Отвратителен? Сама ведь знаешь, что любишь меня, – он невинно заморгал томными голубыми глазами, обрамлёнными густыми чёрными ресницами.
– За исключением моментов, когда я тебя ненавижу. А их куда больше, – она взялась за дверную ручку, но Джулиан взял её за руку.
– Сейчас, я как бы должен сказать тебе, чтобы ты была хорошей девочкой и охраняла свои сердце, тело и душу от нечестивых рок–звезд. Потом посоветовать тебе не злоупотреблять алкоголем, наркотиками, сексом и бесчисленными афтепати.
– Но ты не собираешься…
– Конечно нет. Тебе стоит жить полной жизнью, а может, и пуститься во все тяжкие. Твоя мать слишком изолировала тебя от внешнего мира, и я боюсь, ты никогда не сбежишь.
– Так, для справки, она меня не изолировала. Я это сделала сама.
– Я до сих пор удивлен, что она позволила тебе взяться за это дело. Тебе ведь предстоит провести ближайший месяц не в компании Венского хора мальчиков. Уверен, моя жизнь просто скукота в сравнении с подвигами этих парней, при том, что твоя мама всегда поглядывает на меня с неодобрением.
Тони и сама прекрасно знала этот мамин взгляд.
– Знаешь, что мне сказала мама, когда я попросила ее отпустить меня на это задание? «Думаю, настало время жить своей жизнью», – копируя мамины скучающе–протяжные интонации, произнесла Тони. Но Тони и так уже жила своей жизнью. Правда в свои двадцать пять она все еще жила со своей семьей, но в отличие от других ее это не беспокоило.
– Твоя мама права. Настало время, да.
Тони нахмурилась. Почему все решили, что раз она не королева вечеринок, то непременно несчастна?
– Я люблю свою жизнь. А Бёрди для меня очень много значит.
Кто–то позади них посигналил, и Тони уже собралась открыть дверь, но Джулиан остановил ее.
– Осознаешь ты это или нет, но тебе самой для ощущения полноты жизни нужно нечто большее, чем только забота о младшей сестренке. И, если ты вернешься из этой поездки по–прежнему девственницей, я за тебя возьмусь уже всерьез.
Она удивленно уставилась на него.
– Ты за меня возьмешься всерьез? Ты? Мужчина, опасающийся вагин?
– Эй, я бы справился лучше, чем тот твой бывший идиот, но нет, я не собираюсь осквернять свой прибор женскими соками.
Словно желая защититься от диких планов Джулиана, Тони прикрыла глаза рукой.
– Если к следующему разу, когда я тебя увижу, ты все еще будешь невинной девочкой, я украду тебя и в багажнике притащу в Вегас, где куплю мужика–проститута, который живо устранит это досадное упущение.
Она резко убрала руку от пылающего румянцем лица.
– Ты не посмеешь этого сделать!
Джулиан фыркнул.
– Сама знаешь, что посмею. А, закончив с тобой, он переключится на меня.
Глядя на его жуткую ухмылку, Тони покачала головой.
– Иногда ты меня пугаешь.
– Я и сам себя иногда пугаю. Но зато никогда не упускаю случая хорошо провести время. И моя жизнь не проходит мимо. Теперь давай–ка целуй меня и выходи. А то парень сзади сейчас протаранит мою машину, – Джулиан подставил щеку, куда Тони его чмокнула. – Хорошенько повеселись! Позвоню тебе на днях разузнать все самые грязные подробности.
– Я не стану тебе их рассказывать, даже если такие и будут.
Хм, вот именно – если. В ее жизни было не так много всего, о чём было бы интересно рассказать. И во всех тех случаях Джулиан был либо зачинщиком, либо свидетелем.
– Это мы еще посмотрим. Напиши, как расстанешься с девственностью. Например, сегодня, – подмигнув, он указал Тони на дверь. – А сейчас, вперёд.
Ноги Тони дрожали. Даже имея при себе пресс–карту, придется убедить охрану ее пропустить. Ведь, глядя на нее, вряд ли кто–нибудь бы подумал: «Вау, по этой женщине видно, что она уверенная в себе профи. Она – хозяйка положения».
Но каким–то чудом она добралась до места, и ее не отшвырнули прочь.
Как только Тони ступила на порог автобуса «Исходного Предела», она почувствовала, как желудок ухнул куда–то вниз, прямо в ее ботинки. Ощущение назойливого беспокойства не покидали ее с тех пор, как она оставила Бёрди на ее непривыкшую к домашним заботам мать и села в машину с Джулианом. Ее печень с желудком подскакивали, словно на трамплине, пока она проходила мимо охраны. А сейчас, когда она наконец обнаружила свой дом на ближайший месяц, неугомонные внутренности, судя по всему, затеяли прыжки с парашютом. Такими темпами в ближайшем будущем ей светит прием у гастроэнтеролога.
Дыши глубже, Тони. Сьюзен ошибается. Ты сможешь.
Ухватившись покрепче за ремень сумки, она попыталась подавить недомогание. Сможет ли она с этим справиться? Сможет ли провести четыре недели рядом с самой известной в мире рок–группой? И возможно ли, кстати, помереть от чистого испуга? Потому что внезапно появившаяся у нее на пути гора мышц, источающая недоброжелательность, никак не поспособствовала успокоению.
– Фанатам входить в автобус запрещено, – сказал какой–то крупный парень и, схватив ее за руку, развернул лицом к входу.
– Я не фанатка, – возразила
