Роман накрыл мои пальцы своими ладонями, стиснув их на стакане.
— Выпей, тебе немного полегчает!
Зачем он стоит так близко, наклоняясь надо мной? Чувствительность к запахам обострена, и аромат парфюма Беса чувствуется особенно хорошо. Резко, пряно… Роман подтолкнул стакан двумя пальцами снизу, приближая его к моему рту. Знакомый жест. Меня отбрасывает на несколько месяцев назад, когда он ещё преследовал меня в университете и подталкивал точно так же стаканчик с кофе к моим губам. Глаза начинает щипать от слёз. Только этого мне ещё не хватало. Рыдать перед этим предателем… Я заставляю себя пить воду. Маленькими глоточками, прикрыв глаза. Понемногу отпускает. Восстанавливаю дыхание.
— Спасибо.
Вежливые девушки же всегда говорят спасибо тем, кто им помог? Я хочу вцепиться зубами за эту оградительную стену вежливости и не показывать из-за неё своего истинного настроения. Хочу безразличную алебастровую маску на своё лицо. Такую, чтобы не разбилась, когда я выпущу её из ослабевших пальцев.
— Тебе полегчало?
Согласно киваю, перевожу взгляд в сторону. Снова официанты. Воображение вновь, словно издеваясь надо мной, подкидывает картину этой ненавистной рыбной закуски. Я цепляюсь за стакан с водой и глубоко дышу.
— Ты что, беременна? — резко спрашивает Роман, — как только мимо проходят с закусками, тебя едва ли не выворачивает наизнанку.
— Ты чертовски наблюдателен и сообразителен, Бесов. Да, я беременна.
— Давно? Давно ты беременна, Снежана?
Я поднимаю на него взгляд. Тёмные глаза Ромы полыхают огнём нетерпения. Он так пристально вглядывается в моё лицо, что на долю секунды мне начинает казаться, будто всё вокруг — мишура и дешёвый спектакль, который можно прервать единственным взмахом руки. Будто ничего этого не было, а мы… Чёрт. Надо выкинуть это «мы». Его никогда не было и не будет.
— Достаточно, Бесов.
И не давая ему времени на то, чтобы задать следующий вопрос, говорю, сознательно уменьшая настоящий срок своей беременности на четыре недели:
— Восемь полных недель, Бесов. На днях началась девятая.
Роман отходит на несколько метров. Вовремя. Потому что рядом со мной появляется Земянский. Он обеспокоенно заглядывает мне в лицо.
— Тебе плохо, Снежка?
— Да. Ты же знаешь. Это всё из-за рыбы… Пусть уберут всю рыбу! — говорю я.
Получается капризно. Наверное, так и должны звучать слова из уст беременной девушки с сильным токсикозом. Михаил смеётся, поглаживая мои пальцы:
— Что ещё, принцесса?
— Или скажи водителю, пусть отвезёт меня домой. Неуверена, что выдержу. Голова кружится.
— Я бы и сам тебя отвёз…
— Нет, Миша, не стоит. Эта встреча же очень важна для тебя. Проводи меня, этого будет достаточно…
Глава 45. Бес
Восемь. Восемь. Восемь. Бьётся в моей голове. Как знак бесконечности. Мысль выписывает внутри моей головы эти восьмёрки, одну за другой, выжигая их внутри моей черепушки. Сегодня началась девятая неделя беременности…
Пересчитываю. Ха. Можно подумать, что от этого что-то изменится. Но я с каким-то маниакальным упорством подсчитываю восемь недель. Февраль. Простой и безжалостный расчёт гнусно ухмыляется мне в лицо. Февраль никак не может стать тридцать первым декабря, принёсшим мне подарок. Настолько охуительный, что меня просто размазало от него по поверхности реальности. А сегодня увидел её такой уставшей и бледной, едва держащейся на ногах, что полоснуло острой болью внутри. Снежинка, девочка моя… Или уже не моя? Судя по срокам, озвученным ею, уже не моя. А Земянского. Чтоб он сдох, сука. Прямо сейчас мне хочется ворваться к нему в кабинет и, выхватив хуеву ручку Parker с золотым пером, всадить ему прямо в горло. Бить и бить ею до тех пор, пока кровь не начнёт бить алым фонтаном из раны, заливая всё вокруг. Верни мне мою девочку, тварь…
Не могу усидеть на месте. Расколотил бы всё вокруг, чтобы выпустить клокочущую ярость. Но знаю, что не поможет. Спасти меня могут только объятия Снежинки, нежные поглаживания её пальчиков и мягкий аромат её пушистых волос.
Я всё продумал. Знал, на что иду. Знал, что она меня возненавидит за всё то представление, что я разыгрываю каждый сраный день на протяжении нескольких месяцев. Знал, но всё равно пошёл. Потому что единственный шанс вытащить Снежинку из этого дерьма — раздавить Земянского, лишить его того оружия, которым он размахивает налево и направо, кося ряды неугодных. Я хотел наебать самого дьявола, играя с ним в кости, а он в это время с той же спокойной улыбочкой на холёной роже втирал Снежинке, что продать и купить можно всех. Без исключения. В том числе и меня.
Если всё сложится, я непременно выиграю по очкам. Земянский отправится за решётку, будучи уличённым в грязном мошенничестве и организации нелегального бизнеса. Да, я выиграю. Он останется не с чем. А я? Я, блядь, с чем останусь?.. Наедине со своей грёбаной победой, которая к тому времени станет ненужной, потому что Снежинка всё-таки сблизилась с этим мужчиной?.. Ещё и носит под сердцем его ребёнка. Нет, в её жестах, словах и взглядах нет ни капли любви или нежности. Она смотрит на Земянского равнодушно, с должным уважением — и ничего больше. Но и этого уже немало. И, оказывается, даже столь малого достаточно, чтобы жить рядом с мужчиной и спать с ним.
Не могу представить себе, как она занимается с ним сексом. Не-е-ет. Сразу перекрывает клапан, отвечающий за доступ кислорода, и я начинаю задыхаться. Я чувствую, как бесконтрольная ревность и злость в такие моменты начинают перетирать меня в мелкодисперсную пыль… Костяшки правой руки ноют: сам не заметил, как всадил кулаком со всей дури по стене, оставив на ней алые брызги. На Земянского Снежинке плевать. А меня она сейчас просто ненавидит… И когда всё окончится, между нами окажется пропасть, даже большая, чем была в самом начале.
Нет. Я доведу дело до конца. Поставлю необходимую точку и объясняю Снежинке всё. Пусть кричит, бьёт и отталкивает меня, но она узнает, что всё это я делал
