— А мы прошли? Ура!
— Списки висят на стенде, рядом с кабинетом Лукина.
— Много выбыло?
Андрей ковырнул довольно аппетитную грудку индейки.
— Я не помню, сколько было вначале, полностью списка я не видел, но по ощущениям, человека четыре ушло. Впрочем, могу и ошибаться. Остался тридцать один человек.
— А было тридцать восемь, — сказала она, быстро взглянув на него.
— Откуда вы знаете? — удивился Андрей.
— В первом корпусе мне было так страшно, что для отвлечения вместо баранов считала людей. Я тогда подумала, почему не сорок, а только тридцать восемь? Где еще двух потеряли…
— Значит, минус семь человек.
— Как думаете, мы справимся? — вдруг спросила она. — Честно говоря, я согласилась на это… эту… работу только не подумайте что-то…
Андрей покачал головой.
— Увидела объявление в интернете, я как раз попала под сокращение. Наше предприятие… в общем я работала в кафе «Троица» официанткой. И его закрыли. Кажется, на том месте будет новый торговый центр, старое здание сносят. Я ухаживаю за отцом, он после инфаркта, денег катастрофически не хватает. Муж отказался помогать, сказал, чем быстрее помрет твой папаша, тем быстрее продадим его халупу. Отцу сказала, что еду на курсы повышения квалификации и потом меня возьмут на высокооплачиваемую работу. А пока за ним соседка смотрит, хорошая женщина, на пенсии.
— А муж? Так просто отпустил?
— Он полицейский. Я сказала, что отдам ему все деньги. Он будет ждать меня в понедельник на своем козле возле ворот, чтобы довезти до банка, — она улыбнулась через силу. — Но я не отдам ему ничего. Ни копейки. Перед тем, как приехать сюда, я написала заявление в суд о разводе. Он еще не знает.
Андрею показалось, что она недоговаривает, но вытягивать клещами не стал. С этим кафе, где работала Маша, у него было связано множество воспоминаний, большей частью не слишком трезвых. Он любил там писать статьи на портал и рассказы, потому что атмосфера старого кафе с высокими потолками, изящными колоннами с ажурной лепниной, головами львов на входе, резными ручками и мраморным полом, хочешь не хочешь — настраивала на творческий лад. Однако вот уже больше года он предпочитал «Троице» бар «Свобода» — по простой причине: в кафе ему было не с кем поговорить.
— Я начал писать там свою книгу, в «Троице», — сказал он. — Зимой, как раз перед Новым годом. После того как… — он осекся и замолчал, ковыряя вилкой гречневую кашу.
— Так вы писатель, — оживилась Маша. — Мне ваше лицо показалось знакомым.
— Мой первый роман, не знаю, смогу ли… иногда кажется, все это пустая затея. Что бы я не писал, получается не так, как чувствую. Наверное, не хватает опыта. И слов. Все вымученное, фальшивое. Иногда хочется порвать рукопись или сжечь. Спасает, что она в электронном виде, а сжигать ноутбук смысла нет — все хранится в Интернете и может быть восстановлено.
— Что же вас сюда привело? — спросила она. — Со мной-то все ясно, но вы…
— Наверное, у каждого своя история и причина, — ответил уклончиво Андрей, оборачиваясь на зал. В столовой сидело человек десять. — Я хотел собраться с мыслями. Попробовать, в конце концов, закончить роман. Не знаю, как остальные тут сидящие, но я еще надеюсь принести хоть какую-то пользу. Знаю, звучит пафосно. Но поседение годы лишены для меня всякого смысла, я постоянно думаю — что толку от моей жизни, если от нее ни черта нет никакой пользы.
Маша перестала жевать и слушала его голос. Он продолжал:
— Может быть, это кризис среднего возраста, не знаю, когда он там наступает… может быть, мои поступки, которых я не должен был совершать. В результате — половина взрослой жизни прошла, а что толку. Кажется, я всем делаю только хуже.
Она покачала головой.
— У меня бывают похожие мысли. Когда я приношу заказ, расставляю тарелки, приборы, мельком смотрю в огромное прозрачное окно — по улице едут дорогие машины, спешат люди — кто куда, и у каждого цель, смысл, может быть, если повезет, радость… или даже счастье. Я же стою с пачкой салфеток и улыбаюсь, как дура, а внутри волком вою.
Андрей показал на ее запястье. Там было большое синее пятно.
— Это у вас так кровь неудачно взяли?
Маша натянула рукав белого халата.
— Ударилась в последний день. Спешила, волновалась, что опоздаю — все из рук падало. Поскользнулась, вы же помните, какой у нас там пол — ступишь мимо дорожки и все, держись. Я бежала и не удержалась.
— Да, пол у вас там мраморный. Жаль, что сносят такую красоту. Построят как обычно сарай из профиля без окон без дверей…
Она согласно кивнула. Теперь Андрей не сомневался: она что-то скрывает и хотя это было не его дело, все же любопытство разбирало его.
— Через час первая вакцинация, — сказал он. — Сегодня выходить из палат больше нельзя. Так что увидимся только завтра. Вакцину будут колоть три раза. А потом, через три недели, когда начнет вырабатываться необходимое количество антител, нас попробуют заразить настоящим вирусом, правда ослабленным. — Это я в интернете прочитал, как проходят испытания. Бывает, что обходятся без контрольного заражения, смотрят, что антитела вырабатываются, — значит, вакцина работает. Но так как у нас программа растянута на два месяца и платят больше чем обычно, причем существенно, значит, скорее всего, я прав.
Она вздохнула.
— Надеюсь, все получится.
Андрей отодвинул от себя тарелку.
— Обязательно! Позади Москва.
Лукин отодвинулся от монитора, транслирующего изображение с камеры в столовой. Он открыл журнал личных дел группы, пролистал несколько страниц, отыскал нужную, затем пробежал глазами несколько предложений под фотографией красивой молодой особы:
Мария Александровна Марцелова, девичья фамилия Жукова. 11.05.1990 г. рождения.
Семейное положение: замужем.
Дети: сын, Петр.
Образование: высшее педагогическое
Место работы: кафе «Троица», официантка.
Особые заметки: по информации службы безопасности, неоднократно подавала заявления на мужа, старшины полиции Д. Марцелова за рукоприкладство и избиения, однако безрезультатно. На время тестирования ребенок будет находиться на попечении отчима Д. Марцелова.
Лукин не строил иллюзий
