Что же с ними не так? Может быть, свалка так влияет? Болезнетворный, пропитанный смрадом норд-ост, делающий из людей настоящих зверей — злых, безучастных, завистливых, но хуже всего — равнодушных. Кто-то же видит, рассматривая заявления этой Жуковой-Марцеловой, в каком она виде, что с ней делает муж-полицейский и не говорит ни слова, пряча дело под стол.
Марцелов с каждым разом все больше свирепеет и в конце концов, он убьет ее — дело времени и случая. А что станет с сыном, когда он останется с отчимом-зверем? Вырастет такой же ублюдок.
Лукин вздохнул. Вряд ли он мог на что-то повлиять. Он просто делает свою работу, производит вакцину от гриппа.
У него слегка кружилась голова, подташнивало.
Он потер место укола на предплечье. Через час, если с ним все будет в порядке, он не умрет и не потеряет сознание, изо рта не пойдет пена, кожа не покроется волдырями — каждый из прошедших отбор получит свою дозу боли. Как и возможность с ней бороться.
Глава 20
Небольшой ручей, который огибал свалку с подветренной стороны, брал свое начало где-то в Старьковских болотах, и в былые времена, когда город еще не погрузился в зловоние, представлял собой неторопливую прозрачную речку, в которой водились и окунь и щука и карась и даже линь. После уроков мальчишки мчались в укромные места, чтобы наловить рыбы, натаскать раков и попрыгать с тарзанки в холодную воду — река в жаркие дни притягивала половину города. Позднее ручей обмелел, часть болот, откуда он начинался, высохла в связи с бездумной мелиорацией, но самый главный удар был нанесен четыре года назад, когда маленькая городская свалка вдруг начала разрастаться словно раковая опухоль и ее край расположился аккурат вдоль ручья.
Северо-восточный ветер дул не каждый день, в отличие от зловонных испарений ручья, протекавшего прямо через центр Огненска. Никакой рыбы там давно не водилось, зато в зарослях вдоль берегов надежно укрывались пьяные компании, наркоманы находили здесь укромные местечки, чтобы уколоться в стороне от лишних глаз и множество других сомнительных личностей промышляло неизвестно чем. В темное время суток даже полиция старалась не углубляться в замершие дебри. Зато мальчишки, ищущие приключений, находили их тут вдоволь: темные хибары и лачуги, гнилые сараи, брошенные бутылки, шприцы, сигареты, разинутые внутренности краденых сумок, кошельков, магазинные коробки, — крутые берега ручья хранили много мусора и… тайн.
Если идти от главного моста на улице Советской в сторону свалки, неважно, по правому или левому берегу, через сто метров город теряет власть над этим местом, и оно постепенно превращается в непроходимые джунгли — количество находок растет — ручей приносит со свалки много интересного и… страшного.
Два года назад депутат городского совета Иван Маслюков предложил загнать реку в трубу, а берега облагородить, но предложение так и повисло в воздухе — как всегда, на его реализацию не было денег. Этой осенью вонь в городе стала совершенно невыносимой и проект вынули из-под сукна, скорее всего, чтобы пустить пыль в глаза общественности, показать, что процесс идет и обсуждается.
Вообще-то Петя после четвертого урока должен был пойти домой. Обязан был пойти домой. Второй класс средней школы это вам не детский сад — налагает ответственность. Если не хочешь нарваться на ремень, то лучше быть ответственным. Он прекрасно это знал. Отчим не прощал безответственных людей. Барыг. Разгильдяев. Пьяниц. Проституток. Шлюх. Больше всего шлюх.
Петя понятия не имел, кто такие шлюхи. В его представлении, это были не люди, а мифические жабоподобные существа, занимающиеся развратом. Они обманом завлекали честных людей, охмуряли их, опаивали и потом вытворяли с ними, все что вздумается. Отчим так и говорил: все, что вздумается. И Петя дрожал как хворостинка, когда слышал эти слова.
Отчим служил в полиции и был непререкаемым авторитетом не только дома, но и на всей улице Миклухо-Маклая, где под сенью раскатистых дубов соседствовали пятиэтажные хрущевки и довоенные двухэтажные бараки с удобствами на улице. Здесь сушили белье на веревках, автомобили мыли прямо во дворах, не боясь штрафа за экологию и пили дешевое пойло в беседках с утра до вечера, перемежая партии в домино кулачными боями.
Его боялись все, боялись и ненавидели. Заискивали. Льстили в лицо, нагибаясь, лебезя, расстилаясь перед ним, словно он был не обычный сержант ППС, а как минимум, глава полиции всего города, а то и страны.
Конечно, Пете было приятно, что отчима-отца уважают. Но у каждой медали есть и обратная сторона, о которой мало, кто догадывается. Или совсем никто.
Он стоял на мосту, теребя пуговицу школьного пиджака и вертел головой из стороны в сторону. Светлые волосы развевались на ветру, пока еще теплому и приятному. Бабье лето окутало город мельчайшими паутинками. Он то и дело смахивал их невидимые нити с тонких длинных ресниц.
— Нет, нет, я не могу. Не сегодня. Мне нужно идти домой. Отчим придет на обед, будет проверять дневник. И… и…
— Ты сказал, что пойдешь, если я дам тебе посмотреть на шлюху. Я показал тебе шлюху на ютубе, настоящую! Теперь пойдем с нами, а то… — Кирилл Мышкин, главный тафгай класса недобро посмотрел на него. Братья Костровы, которые пошли в ту же школу, но оказались в разных классах, А и Б, стояли чуть поодаль и с явным злорадством наблюдали за сценой. Мышки — настоящий придурок и с ним лучше не шутить. Лучше не злить его. Костровы почувствовали, что дело Жукова запахло керосином.
Петя посмотрел себе под ноги. Нужно было сразу после математики бежать домой, а не ковырять в носу. Любопытство, вот что его сгубило. Подумаешь, шлюха. Что он такого увидел, ради чего теперь так рисковать? Обычная женщина, даже немного похожая на мать, молодая, с белыми волосами, крашеными, только что сильно напомаженная и… с открытым ртом, словно она хотела что-то или кого-то заглотить. Ее полные, вывернутые
