— Саш, я хочу, чтобы твои ребята тоже снялись в этом клипе в роли рядовых солдат. Большая массовка нам не нужна, но человек пятнадцать — двадцать надо набрать. Устинов дал добро на съемки в Таманской дивизии, танк и солдат нам там выделят. Шестеро твоих, остальных выберем среди солдат.
— И девчонки будут сниматься?
— А почему нет? В форме это будет незаметно, но в принципе в американской армии девушки тоже служат. Так вам легче потом будет готовить свой танцевальный номер.
— Когда съемки?
— Надеюсь, через неделю. Для вас Львова сошьет форму, для солдат возьмем ее на Мосфильме. Снимаем танк и пробежку солдат по пересеченной местности. Потом соединим эти кадры с антивоенным митингом и добавим кадры из американского фильма. Должно получиться очень эффектно.
Александра задумчиво кусает губу, видимо представляя это в красках
— А концертный номер?
— Потом займемся хореографией. Но сначала клип. Он должен выйти как можно скорее, в преддверии наших гастролей. В моих планах — успеть сделать еще один клип — на «Japanese Girls», но там уже все съемки будут исключительно в аэропорту, возможно, твоих девчонок тоже задействуем. Третий клип мы уже сняли в Лондоне на «Почтальона». Там процессом руководит наш продюсер Майк Гор, но вроде бы накладок не должно быть. Весь отснятый материал скоро перешлют в Москву, а здесь будет только окончательный монтаж и наложение звука.
В студии начинается обед, и все потихоньку потянулись в столовую. Я пользуюсь удобным моментом, чтобы остаться одному в кабинете. Но через пару минут дверь кабинета распахивается и на пороге появляется Альдона. Лицо ее не предвещает мне ничего хорошего.
В глазах подруги лед, на скулах проступил злой румянец.
— Витя, откуда вообще нарисовалась эта группа?
— Об этом тебе лучше спросить своего отца.
— В смысле…?
— В том смысле, что это он посоветовал Клаймичу Александру Валк и ее группу. Я здесь совершенно ни при чем.
— Отец…?!
Альдона растеряна, и в глазах ее уже не лед, а так …легкая изморозь. Но претензии еще не исчерпаны до конца.
— Она ведь тебе понравилась …как женщина?
— А разве это имеет значение, когда на кону успех нашего коллектива? Или ты считаешь, что я как Татьяна Геннадьевна должен отбирать для нас только тех танцовщиц, которые не выдерживают с вами конкуренции?
— Нет, но…
Лучшая защита, как известно — нападение. И перехватывая инициативу, я тут же перехожу в атаку.
— Аля, а тебе кто разрешал перекрашивать волосы в брюнетку?
— Ну, это же мое личное дело — в какой цвет мне краситься.
— Да неужели?! А ты уверена, что зрители тебя узнают в таком виде? Ты вообще представляешь, что начнется, если каждая из вас станет перекрашиваться и стричься, как ей в голову взбредет?!
— Какое это вообще имеет значение?
— А ты не понимаешь? Правда, не понимаешь?!
Девушка в недоумении пожимает плечами, и я взрываюсь в приступе показного негодования:
— В нашей группе три солистки — три разные девушки, которые внешне отличаются между собой. Понимаешь, отличаются! Зритель должен запомнить вашу внешность, а это в первую очередь цвет и длина волос, и уже потом цвет глаз, рост и пр. приметы. Ваших имен и фамилий он может и не помнить, для него вы: Блондинка, Брюнетка и Шатенка. Понимаешь? И пока каждая из вас не станет яркой личностью на сцене, так оно и будет. Если завтра кто-то из вас взбрыкнет и уйдет со сцены, то для зрителя абсолютно ничего не изменится. На место брюнетки придет новая брюнетка, и шатенку мы с Клаймичем заменим именно шатенкой.
Алька вспыхивает, но молчит, лишь губы недовольно сжимает. Что, не нравится правда? Ладно, подсластим пилюлю
— Сейчас из вас троих наиболее запоминающаяся — Блондинка. Потому, что она — самая яркая и стильная изо всех трех девушек. А ты взяла и одним махом перечеркнула все то, над чем мы полгода работали! И, как назло, сделала это именно сейчас, когда у тебя начинает появляться свой собственный репертуар, ты стала выделяться на общем фоне, и нам нужно ехать на гастроли. Ну, как я должен на эту глупую выходку реагировать?!
Альдона виновато отводит взгляд и опускает голову. Вот так-то моя красавица наезжать на своего руководителя! Думаешь, у меня к вам претензий нет? Минуту мы молчим, потом Альдона подходит ближе, утыкается лбом в мое плечо.
— Прости… я правда, не подумала. Хотела порадовать тебя, ведь говорят, что мужчины любят разнообразие.
Вздыхаю и прижимаю дуреху к себе. Ларчик то просто открывался.
— Любят… но не до такой же степени?
— Я завтра же все исправлю!
— Солнышко, пощади свои волосы, а то еще вылезут клоками.
— Нет, нет! Света сказала, что мой цвет можно вернуть в любой момент, это хорошая натуральная краска.
Она поднимает лицо и грустно смотрит мне в глаза
— Тебе совсем не понравилось? Вот совсем-совсем?
— Я люблю тебя такой, как ты есть. Самой красивой блондинкой Москвы.
— Почему только Москвы?
— Потому что самая красивая блондинка Союза — это Люда Сенчина. Кто я такой, чтобы спорить с самим Генсеком?
Алька фыркает и запускает руки под мою рубашку.
— Правда, любишь…?
Вместо слов я отстраняюсь от нее и подхожу к двери, закрывая ее на ключ. Лучшее доказательство мужского интереса — это секс, что я немедленно и демонстрирую. Вот такая я сволочь. В глазах стоит Саша, а руки тянутся к моей «снежной королеве», и ничего с этим не поделаешь. Мое тело помнит Альдону и хочет ее, а она с готовностьюотзывается на мои ласки.
— Я так скучала по тебе…
— И я…
В этот момент я говорю чистую правду —
