Наконец, мы падаем в изнеможении на диван и переводим дух. Феерично…! Теперь осталось самое главное — пережить немое осуждение в глазах своего строгого секретаря. Полина Матвеевна конечно все поймет и промолчит, но… До Альдоны тоже наконец доходит вся пикантность ситуации, и она краснея шепчет мне
— Как мне теперь выходить отсюда?
— Приводи себя в порядок, а я что-нибудь сейчас придумаю.
Лихорадочно перебираю в голове предлоги, под одним из которыхможно отослать из приемной секретаря, но на ум ничего не приходит, хоть тресни! И когда Альдона появляется из ванной комнаты, я все еще так ничего и не придумал. Ладно, будем действовать по обстановке. Выдыхаю, решительно поворачиваю ключ в замке и распахиваю дверь. Но в приемной пусто. Ура…! Полина Матвеевна то ли еще с обеда не вернулась, то ли тактично удалилась, чтобы не смущать нас. Начинаю подозревать, что за свою долгую секретарскую жизнь она еще и не такого насмотрелась. Целую Альку в висок и подталкиваю вперед шлепком по аппетитной попке. В голове тут же всплывает: «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино…» — очень актуально, прямо в тему!
Но радость моя длится недолго — в дверях приемной Алька лоб в лоб сталкивается с Верой. Немая сцена…
Немая сцена… Вера растеряно переводит взгляд с меня на Альдону
— И обязательно перекрасься обратно! — я напускаю на себя суровый вид и делаю вид, что продолжаю деловой разговор
— А Полина Матвеевна сказала, что ты вышел…? — Вера хмурится, мнется, но все-таки бросается в бой
— Да, а теперь на месте. Ты что-то хотела?
Альдона с каменным лицом пропускает Веру и неторопливо удаляется прочь, словно гордая и непобежденная каравелла под черным пиратским флагом. Оставляя меня в одиночку отдуваться за наши грехи. Все правильно. Молча, пропускаю Веру в кабинет. Окно в кабинете открыто, но мне кажется, что все здесь сейчас пропитано острым запахом секса. Только дурак не догадается, что здесь произошло. Сажусь на краешек стола и складываю руки на груди. Вопросительно смотрю на Веру. Понятно, что пришла она с очередными разборками, вот пусть сама их и начинает.
— Витя, что вообще происходит…?
Я пожимаю плечами и продолжаю играть в молчанку, отдавая инициативу в женские руки. Кто как ни женщины настоящие мастера устраивать разборки? Сейчас по сценарию последуют обвинения
— За неделю, пока был в Кельне, ты не позвонил мне ни разу!
Ну, вот. Как я и предполагал, атака начата по всем правилам. Голосок уже дрожит, в красивых глазах блестят злые слезы.
— Я каждый вечер ждала у телефона, а ты…!
— А я пахал на тренировках в это время и бился на ринге за честь страны.
— Но позвонить-то на пару минут ты мог?!
— Вер, ты сама мне сказала, что я неподходящая кандидатура для серьезных отношений. Я тебя за язык не тянул.
— Но… Я же не утверждала, что ты безнадежен.
— Да. Помнится, еще и шефство надо мной обещала взять, чтобы исправить меня.
— Ну, вот!
Мы улыбаемся, напряжение уходит. Я подхожу ближе, сажусь на корточки возле Вериного кресла. Кладу руку на голое колено. Внутри вновь начинает работать какая-то помпа, качающая кровь. И качает ее она вовсе не в голову.
— А почему ты съехал с Тверской? Трубку там берет какой-то мужчина, говорит что ты больше не живешь в этой квартире.
— С Тверской меня просто выселили — забрали ключи и вернули сумку с вещами. Мы с мамой еще и из своей квартиры съехали. Верусь, ты же видишь, как все сейчас сложно. Я после известных тебе событий 24 часа нахожусь под усиленной охраной. Вздохнуть широко не могу, чтобы Сергей Сергеевич не заглянул мне в глотку.
Провожу рукой по колену вверх. Боже, что я делаю? Где мои мозги? Девушка начинает громко дышать, хватает меня за шею.
И тут… по громкой связи раздается невозмутимый голос Полины Матвеевны:
— Виктор, вам из Америке звонят. Майкл Гор
Аллилуйя! Подскакиваю, бегу к столу. Беру трубку, на секунду прикрывая ее рукой:
— Вера, иди, работай — и уже в трубку:
— Хай, Майкл, я вас слушаю…!
Глава 4
15 мая 1979, вторник
Москва, Крылатское
Выездное заседание Политбюро проходило на стройке. Утренний туман рассеялся, на небе появилось яркое солнце. Чиновники, в белых касках с надписью СССР, в сопровождении журналистов, телекамер, охраны и толпы рабочих осматривали новые стены и крышу велодрома в Крылатском. Впереди делегации, забегая вперед и широко жестикулируя, шли двое. Пожилой, седой архитектор Воронин и низкий, с залысинами первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин.
— … таким образом, получился сложный многоплановый силуэт с размером пролетов по осям — 168 на 138 метров — вещал Воронин тыкая указкой в сторону крыши
— Похоже на бабочку — хмыкнул Романов, глядя вверх
— Все построено в соответствии с требованиями Международного олимпийского комитета — подхватил эстафету Гришин — Полотно трека имеет длину 333,33 м, ширину 10 м. Шесть тысяч мест для зрителей. Трек будет покрыт уникальной мембраной из стали толщиной 4 мм.
— А что товарищи — Генеральный повернулся к членам Политбюро — Можем рассчитывать при таком покрытии на новые рекорды наших спортсменов?
— Можем — дружно ответили шагающие позади Романова Суслов, Устинов и Щелоков
— Вон в Кельне как наша сборная хорошо выступила —
