— Твою память, — коротко ответила гостья, с лёгкостью принимая правила и переходя на «ты» в ответ. — Не ту, что в душе и сердце, но ту, что у тебя в руках. Ну и часть силы, разумеется, ибо они неотделимы друг от друга.
— Ты просишь…
— Не прошу. Я предлагаю сделку. То, что ты забрала с тела своей дочери, должно оказаться у адресата, которого я тебе укажу. Причём до Рождества. В противном случае — сделка расторгнута.
— Условия?
— Мы возвращаем тебе твоё наследие до наступления весны.
— Гарантии?
Разговор приобрёл ритм поединка. Короткие выпады Хозяйки встречали спокойную защиту гостьи.
— Порукой тому моя честь, моя кровь, моя жизнь, — ровным тоном ответила Ангел.
Александра откинулась на спинку стула, задумчиво провела длинными тонкими пальцами по столу.
— Я предполагала нечто подобное, — призналась она. — Но не ожидала, что это будет настолько… щедрое предложение.
— Игра стоит свеч, — пожала плечами гостья.
— У меня есть время подумать?
Ангел залпом допила глинтвейн. С лёгким стуком поставила бокал на стол. Коротко посмотрела Хозяйке прямо в глаза.
— Нет.
Переход хода состоялся. Выпад нанесла гостья.
— И больше никаких гарантий?
Ангел улыбнулась и покачала головой.
— Мы не настолько глупы, чтобы думать, будто вы поверите нам на слово. Даже подкреплённое такой клятвой, — она достала из внутреннего кармана своего светло-кремового пиджака серебряный портсигар. Открыла его — стало видно, что изнутри он выложен тонкими полосами матового-серого металла, — и протянула Хозяйке маленькую малахитовую брошь. Камень был искусно обработан в форме невиданного цветка, вокруг которого обвилась змейка. — Это наша последняя гарантия. И замена тому, что вы нам отдадите.
Александра долго, несколько минут, смотрела на лежащее в её ладони украшение. Затем взглянула на собеседницу, и та увидела в её глазах слёзы.
— Плачут по мёртвым, — жёстко сказала наследница Хозяйки Медной Горы. — Не по живым. Я оплакала свою дочь, как мне казалось, давно, но ты заставила меня сделать это ещё раз. Последний раз. Я выбираю свою жизнь, а не её смерть. Я верю тебе. Я согласна.
Мягкая прохладная ладонь Ангела коснулась руки Хозяйки.
— Я соболезную вам, — искренне сказала гостья. — Но не жалею, иначе бы не пошла на такое. Вот адрес и имя.
На стол легла визитка, на которой что-то ещё было написано ручкой. Александра взяла её, вчиталась и с изумлением посмотрела на Ангела.
— Но это же…
— Вот именно, — усмехнулась та и встала. — Теперь вы понимаете, на каком уровне идёт эта игра и почему я могу давать подобные клятвы. Желаете провести полный обряд?
Хозяйка покачала головой:
— Мне хватит вашего честного слова. Тем более, что оно подкреплено таким именем.
— Поверьте, имён у меня за плечами хватает, — гостья вздохнула в который раз за вечер. — Времени вот мало.
— В таком случае, не буду вас задерживать, — вежливо кивнула Александра. — Посылка будет отправлена и придёт вовремя. Гарантирую.
— Прекрасно. Тогда прощайте.
Ангел давно ушла, а женщина за столом, в полном одиночестве, ещё долго рассматривала полученную драгоценность. Наконец она медленно и аккуратно прикрепила её к лацкану пиджака. А затем — плавным движением сняла с безымянного пальца левой руки широкое металлическое кольцо с гравировкой в виде готической буквы «А». И положила в карман.
* * *Санкт-Петербург. Двадцать девятое ноября. Вечер. Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Жрицы.
Музыка плыла. Музыка отщёлкивала секунды, складывающиеся в минуты, а затем и часы. Музыка была… восхитительна. Она затягивала, впитывала мысли и тоску. Она давала облегчение и раскидывала сети неведомого под полуприкрытыми веками. А следом за музыкой приходил текст и сюжет. Те самые, простые человеческие слова и перипетии истории, затмевающие на какое-то время весь классический театр и изящные смены актов, к которым привык разум и вкус бессмертной. Оставался только чистый смысл чувственности.
«Мне гораздо приятнее смотреть на звёзды, чем подписывать смертный приговор. Мне гораздо приятнее слышать голоса цветов, шепчущих: „Это Он!“ — когда я прохожу по саду, чем видеть ружья, направленные на тех, кто хочет меня убить. Вот почему я никогда… нет, никогда не буду правителем…»[19]
Глава Первого отдела хлопнула по кнопке пробела, останавливая любимый фильм, идущий на пятый подряд круг. Было тошно. Тошно, больно и страшно от осознания собственной незначительности и бессилия.
«Это твой косяк, Жрица, отвечать за него будешь тоже ты».
«Очередная ошибка отдела аналитики…»
«Коли, ученица».
Ты ничем не можешь ему помочь. Только отложить неизбежное.
«Исходя из вашего личного дела и психопрофиля, вы занимаетесь не своим делом, госпожа Жрица».
«Простите, Жрица, вы в меньшинстве».
«Сейчас не время об этом говорить».
Холодность. Холодность и спокойствие. Спокойствие…
Дымок ароматической палочки спиралью поднимался к потолку. Полупрозрачные колечки ничто не могло побеспокоить. Ни намёк на сквозняк от окна, ни колебание двери, ни дыхание посетителя…
Глава аналитиков открыла нижний ящик стола, где хранились остатки её пагубных привычек, и пустым взглядом уставилась внутрь.
Прозрачная стеклянная бутылка без маркировки с крепчайшей граппой в пятьдесят градусов. Подарок одного из глупых аналитиков-первогодков, который, как и бесчисленные его предшественники, был влюблён в наставницу.
Твои губы кривятся в презрительной усмешке. Что он может знать о тебе?
Широкий, как мужская ладонь у рукояти, кинжал тёмного металла с прихотливой гравировкой. Предыдущий глава Второго отдела. Операция в Польше. Вторая Мировая.
Ты не мог подобрать ничего более подходящего?
Пачка сигарет, случайно оставленная Воином, почти сразу после его назначения на должность главы.
Не смей разбрасываться своей дрянью в моём кабинете, выскочка!
— Я была несправедлива к ним, — губы прошептали фразу сами собой и застыли в онемении от ужаса сказанного.
Только трое всегда были достойны внимания и почитания. Только трое знали, что происходит в душе сперва юной, а потом и взрослой, опытной полукровки. Его Высочество. Палач. Светлов. Для их подарков в её кабинете всегда было иное, совершенно отдельное место.
