— Пока не вижу фактов, которые делают заказ выгодным, — сказал Карлос.
Профессор тяжело вздохнул.
— Вы правы, мой бесценный друг. Дело не в кувшине. Он — всего лишь хранилище. Дело в том, что внутри.
— Что внутри?
Дьёрдь поманил Карлоса и шепнул ему в самое ухо:
— Это тайна!
Всем видом Карлос показал глубокое непонимание.
— Да-да, друг мой, не просто тайна, а опасная тайна. Идет настоящая охота.
— У вас есть предположение, какого джинна хранит старый кувшин?
— Чрезвычайно ценный раритет… Старинная рукопись… Что-то, что представляет большую ценность для большого количества людей.
— Какие-то религиозные тексты? Что-то вроде библиотеки Кумрана?
Дьёрдь пожал плечами.
— Доподлинно неизвестно. Все, что угодно: да хоть неизвестные гимны Заратустры или подобные предметы домусульманской эпохи.
Карлос ждал продолжения, но его не последовало. Профессор сосредоточенно дергал штанины.
— У вас есть фотография объекта?
Ему показали смартфон. На экране виднелась размытая фотография кувшина с широкой горловиной, запечатанной черной пробкой. Судя по ракурсу, снимали из-под руки, незаметно. Кувшин был похож на те, что прислали другие заказчики. Но немного отличался. Особенно размером. По вертикали он был больше половины вытянутой руки. То есть примерно 60–70 сантиметров. И довольно толстый. Горловина — широкая.
— Снимок перешлю, — сказал Дьёрдь.
— Какое направление поиска?
— Человек, который привез этот кувшин, никого не знает в Будапеште. Он будет искать покупателя. Ваша задача задействовать все связи и знакомства, чтобы при появлении информации она попала к вам.
— А дальше?
Дьёрдь посмотрел Карлосу в глаза.
— А дальше — по ситуации, друг мой. Вы меня поняли?
Карлос прекрасно понял. Все-таки не первый заказ выполняет.
— Строгое условие заказчика: достаете кувшин, но не прикасаетесь к пробке. Заглядывать внутрь нельзя. Категорически. Под страхом смерти.
— Осквернение реликвии? Или просто ящик Пандоры?
— Я не готов шутить на эту тему, — сказал профессор, бросая штаны в кучу.
Карлос извинился за неуместную шутку.
— Заказ принят, — сказал он. — Кстати, профессор, давно хотел у вас спросить: что вы думаете про Службу древностей Египта?
— Как-то давно ездил к ним в Каир на конференцию. Довольно скучные бюрократы. Как и все бюрократы мира.
— Говорят, они занимаются незаконной деятельностью.
— Мой дорогой, какой чиновник не любит левых доходов, — Дьёрдь подмигнул. — Но скажу вам, что никакой чиновник не нанес такой урон, как нанесла египетская революция, или как она называется. Музей разграбили подчистую…
— Тогда у меня последний вопрос. Только скажите честно, профессор: чего вы опасаетесь?
Дьёрдь опять поманил к себе. Карлос подставил ухо.
— Лунный Ветер! — прошептали в него.
Нельзя было показывать своего отношения, но Карлос не удержался.
— Профессор, вы серьезно?
— Более чем, мой друг!
— Но Лунный Ветер — это легенда. Блеф. Удобная ширма…
— У меня есть самые верные сведения, что он — конкретный человек. Уже появился в Будапеште. И начал охоту на кувшин. Нельзя допустить, чтобы кувшин попал в его руки.
— Почему?
— Последствия могут быть непредсказуемыми…
Кажется, Дьёрдь говорил чрезвычайно серьезно. С полной убежденностью. Как бы абсурдно это ни было.
— Постараемся не дать Лунному Ветру ни одного шанса, — сказал Карлос. — Мы не обсудили один важный момент.
Профессор прикоснулся ко лбу, словно проклинал старческую забывчивость.
— Ваш гонорар — миллион евро.
Карлос молча кивнул. Это означало, что себе Дьёрдь собирается оставить не меньше десяти. Заказ становился поистине необычным.
Они пожали руки, заключая сделку. Дьёрдь просил держать его в курсе любых событий и быстро ушел из царства распродаж. Карлос подумал, что давно не бывал в сувенирном магазине.
Сейчас было самое время.
27
10 мая, вторник
Санкт-Петербург, Большая Морская улица
12.30 (GMT+3)
Для гостей не лучшее время. Алдонин заставил себя нажать кнопку звонка. Большая дверь уцелела с конца XIX века, когда построили дом. В революцию ее не сломали, в блокаду не пустили на дрова, в лихие девяностые не поменяли на стального монстра. Дверь стояла, как неприступная крепость. Время отложилось на ней слоями краски.
Алдонин услышал, как скрипнула внутренняя дверь, замок щелкнул, и на пороге показался пожилой мужчина в отглаженных брюках, накрахмаленной рубашке, черном галстуке и вязаной жилетке. Из домашнего на нем были только тапочки. Хозяин квартиры был седым, на лбу пролегли глубокие морщины. Незваному гостю он улыбнулся, как долгожданному другу.
— Андрей Иванович! Как же я рад тебя видеть?
— Ничего, что свалился без предупреждения?
— Ты можешь приходить в любое время… Заходи, товарищ адмирал…
В прихожей Алдонин снял плащ (он был в гражданском), повесил на вешалку, которая была ровесница квартиры. Пригладил волосы и вошел в гостиную. Здесь он не был давно. А когда-то подолгу засиживался в этой гостеприимной семье. В квартире ничего не изменилось. Та же мебель, которая служила деду нынешнего хозяина квартиры, те же картины и фотографии на стенах. И все та же необъяснимая атмосфера настоящего петербургского дома, которую невозможно описать словами, но которая чувствуется каждой клеточкой сердца. Что-то такое особенно настоящее, навсегда потерянное нынешним временем, скромное, строгое и аристократичное. Что нельзя купить ни за какие деньги, но можно получить только от предков. Алдонин вздохнул и понял, как ему не хватало этого воздуха — воздуха покоя.
Между тем хозяин дома достал из старинного серванта графинчик с янтарной жидкостью и две рюмки. Капитан 1 ранга Дмитрий Петрович Корнев был в отставке пять лет. Он жил один, держал дом в корабельном порядке, как полагается потомственному моряку. Вдовцом Корнев остался более десяти лет назад, привык к одинокому существованию. Два раза в неделю читал лекции в Военно-морской академии, перед Днем Победы и 1 сентября его приглашали выступать в школы. Обычная жизнь военного пенсионера.
Пиджак адмирал скинул по-свойски и повесил на спинку настоящего дубового стула. Корнев сел рядом. Разлил коньяк и
