— Можно тебя спросить кое о чем? — она нехарактерно застенчива, когда мы доходим до двери квартиры Айви.
— Не думаю, что, если скажу нет, это остановит тебя.
— Как думаешь, мог бы Мак представлять меня? — я чувствую, что начинаю в недоумении хмурится. — Я имею в виду, есть ли вероятность, что он решил посмотреть на кого-то, похожего на меня, потому что хотел трахнуть меня?
— Не знаю. Честно. В смысле, вполне разумно. — Или это могло быть совпадением; откуда мне знать — мне — человеку, чей муж заставлял женское население разбрасывать трусики налево и направо.
— Он тебе нравится?
— Возможно, — говорит она, рассматривая свои туфли.
— Но у него нет бороды.
— Это не проблема, — говорит она, слегка пожимая плечами. — И он ведь может отрастить ее? — Она снова поднимает взгляд. — Хотя, возможно, трахнуть брата моего босса — не лучшая идея. — Вздыхает она.
— Или единственного брата твоей подруги.
— Да. Подруги важнее, мужики не в счет. Я правильно сказала?
Глава девятнадцатая
Фин
Я начала работать в следующий понедельник, направив старый велик Нэт через перешеек к острову после того, как забрала ключи от дома Тремейна у местного агента по недвижимости. Неделей ранее я получила по электронной почте перечень своих обязанностей, коды сигнализации, а также номер мобильного телефона некой Анны. Она мой единственный контакт с моим работодателем на очень уединенной работе. Не то чтобы я жаловалась. Нисколечко. На самом деле, последние несколько недель я начала наслаждаться покоем, проводя все меньше времени в салоне, хотя, мне все еще удается работать за стойкой приема посетителей по субботам. Это меньшее, что я могу делать, даже если встречать каждого клиента - это своего рода наказание.
Но я наслаждалась своим уединением и даже, если можно так сказать, переехала в один из маленьких коттеджей. Это неофициальный переезд, хотя я упомянула в одном из электронных писем Анне, что было бы разумно, если бы я время от времени оставалась на объекте. Как это случилось в пятницу, три недели назад, когда я увлеклась инвентаризацией доставленной стеклянной посуды и не заметила, как начался шторм. Столкнувшись с перспективой пересечь перешеек под проливным дождем и во время огромных волн, я решила отсидеться в одном из коттеджей. Он оказался не таким уж плохим, особенно, если учесть, что у кого-то возникла идея переделать старую конюшню в летний домик. Я нашла в шкафу постельное белье, чтобы застелить, как ни странно, новую кровать. В небольшой кухне находился маленький холодильник и электрическая плитка, хотя я не привезла с собой никакой еды, кроме бутербродов. Еще, я нашла электрический обогреватель, который оказался очень кстати. Под завывание ветра и шум дождя, я доела остатки своего обеда и крепко уснула. На следующей неделе, сказав Айви, что мне необходимо больше времени проводить на объекте, я вроде как съехала от нее.
Главный дом выглядел так, будто строители покинули его в спешке, и какое-то время я пыталась понять, какие работы были завершены, и определить, что следовало выполнить дальше. Насколько я понимаю, строителей отозвали с объекта из-за какого-то юридического спора. Я понятия не имею, когда снова начнется работа, но после разговора с Maком, который порекомендовал кое-какие местные строительные компании, я начала связываться с ними, чтобы узнать их расценки в качестве плана Б. Наряду с тем, что ранее я имела дело с управлением крупными проектами, я не обладаю опытом в строительстве, хотя, полагаю, в конечном итоге один проект не сильно отличается от другого.
Спокойствие. Уединение. Производительность.
В настоящее время это слова утешения для меня. А еще безумные сеансы мастурбации, что, по-видимому, происходит, когда ваша сексуальность возвращается обратно.
«Откровенно говоря, эта фигня похожа на сливной кран, который вновь заработал благодаря приключению с Рори».
Говорят, что невозможно забыть того, кто был у тебя первым. Хотя, видит Бог, все эти годы я очень старалась, по большей части преуспев. И я могла бы придерживаться своих слов - скажем, в настоящее время я не часто думаю о нем, но, кажется, немного бессмысленно врать самой себе. Особенно, если я постоянно думаю о нем. И чаще всего, когда забираюсь вечером в кровать.
Но ведь мечтать не вредно.
За исключением случаев травмы запястья от повторяющихся нагрузок, полагаю.
Глава двадцатая
Рори
— Мне необходимо кое-что сказать тебе.
Мой разум кричит, Господи, только не она опять, даже когда сердце уходит в пятки. Я чувствую подступающую тошноту. Это ответная реакция, вызванная лишь звуком ее голоса, дразнящие интонации, которые сразу же загоняют меня в угол.
Возьми себя в руки, дружище. Это всего лишь шаг номер сорок семь в ее грандиозном плане привязать Рори к себе.
— С чьего телефона ты звонишь, Бет? — я сохраняю нейтральный тон, не упоминая, что заблокировал ее номер задолго до того, как начались проблемы со строительством, потому что чертовски устал от ее безумной озабоченности. Поздние ночные звонки, мольбы и слезы. Обещания, что нам будет очень хорошо вместе. Появление в тех же местах, где должен был быть я. В конечном итоге, я устал и от обнаженных селфи.
— И это все? Это все, что ты можешь сказать? — тихо спрашивает она, и кажется слегка смущенной, прежде чем в ее голосе снова появляется притворная улыбка. — Ты стараешься выглядеть недоступным, малыш, но, думаю, тебе просто не терпится услышать, что я скажу.
— Нет. Вовсе нет. — Я отвечаю коротко и без всякой заинтересованности, позволяя ей вникнуть в мои слова. — Вряд ли меня заинтересует что-либо из того, что ты хочешь сказать, цыпочка.
— Не называй меня так, — вдруг яростно шипит она в ответ, ее притворство исчезает, и я вдвойне рад, что этот разговор происходит по телефону. Кроме того, что мне пришлось бы отрывать ее пальцы от моей рубашки, я, вероятно, и плевок в лицо получил бы за свои слова.
— Я всегда считал, что цыпочка подходит тебе. — Вплоть до того, как обнаружил, какой она была на самом деле — настоящая Бет. Та, которая груба с обслуживающим персоналом и до такой степени подлая, что ее почти жалко. Та, которой не двадцать девять, как она первоначально заявила, а на десять лет больше. Если бы она сказала мне правду, я бы не возражал. Тридцать девять лет не такой уж ужасный возраст, особенно, если ты такой же на все согласный,
