Ее руки на моем плече, я словно покинул свое тело, когда позволяю ей толкнуть меня на кровать. Обхватив ногами мои бедра, Фин садится сверху, направляя мой член туда, где ему самое место, во второй раз и выбивая из меня весь воздух.
— Ах, Рори. — Она выдыхает мое имя, когда начинает потихоньку покачиваться, боль в животе затихает, когда мои руки находят ее бедра. — Когда это пройдет?
— Крошка? — произношу я скрипучим голосом, мои губы пересохли, а горло охрипло.
— Это. Мы.
Ее слова, тихие и задумчивые, заставляют мое сердце биться чаще. Я крепко сжимаю челюсть, хотя у меня нет ответа, потому что я хочу этого; сейчас и навсегда, что бы это не значило.
— Не надо, — говорю я, когда она закрывает глаза. — Не закрывай глаза, смотри на меня. Пожалуйста.
Что она и делает. Ее руки прижаты к моей груди, наши тела сливаются в порыве страсти. Возвышаясь надо мной, Фин откидывает голову назад, мое имя полустоном-полукриком слетает с ее губ, когда она растворяется в оргазме, и именно в этот самый момент я понимаю, что эта женщина является именно тем, чего я никогда не хотел, и всём, что мне нужно.
Глава тридцать четвертая
Фин
Где-то в середине ночи я чувствую зов природы, и, когда свешиваю ноги с кровати, сильная рука обнимает меня за талию.
— Не уходи, — голос Рори хриплый ото сна и чего-то еще, трудно определить от чего именно.
— Мне нужно выйти, — отвечаю шепотом в темноту, хотя не уверена зачем.
— Выйти? — Рори крепче сжимает меня.
— В туалет.
— Ты ведь вернешься? — спрашивает он уже менее невозмутимо. Эти три слова выдают его волнение. Мне не нужны его дальнейшие разъяснения, моим глазам не нужно привыкать к темноте, чтобы увидеть выражение его лица, хотя я рада, что он не может видеть мое. — Я не хочу проснуться и обнаружить, что ты ушла.
У меня внутри все сжимается, и на глаза наворачиваются слезы, когда я отнимаю его руку от своей талии и притягиваю ее к губам, оставляя поцелуй на внутренней стороне запястья.
— Обещаю, — отвечаю я, опуская его руку на матрас, соскальзываю с кровати и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, когда открываю дверь. Рори лежит на боку с закрытыми глазами, его губы слегка вытянуты, словно для поцелуя. Он выглядит почти милым, как будто сон стер с него мужчину, оставив после себя только мальчика. Как бы я хотела, чтобы его вид не заставлял мое сердце ощущать такую... умиротворенность.
Лучше бы я не испытывала такого желания к нему.
К его губам. Рукам. Сердцу. К нему целиком.
Я отворачиваюсь, проглатывая образовавшийся в горле ком.
Когда я возвращаюсь в комнату, Рори лежит на спине, его огромное тело занимает почти всю кровать. Я откидываю одеяло и ложусь в постель, в которой отчетливо пахнет им, шампунем и пряностями, чем-то насыщенным и очень мужским. Сексом.
Матрас слегка прогибается под моим весом, Рори протягивает ко мне руку и прижимает ближе к себе, углубление между его плечом и грудью служит мне подушкой. Прижавшись к нему, я скольжу ладонью по калейдоскопу его цветных татуировок вниз к дорожке волос на твердом животе, и резко замираю, внезапно осознав, куда движется моя рука. Перестаю дышать, когда его мышцы напрягаются под моей рукой.
— Не останавливайся. — Слова Рори звучат хрипло и требовательно, его рука накрывает мою и тянет дальше вниз. — Пожалуйста. — Глаза по-прежнему закрыты, грудь вздымается от глубоко вдоха, он откидывает голову назад, толкаясь своим твердым членом в обе наши руки. С губ Рори срывается проклятье, когда он сжимает мои пальцы вокруг своей шелковистой головки.
Я приподнимаюсь на локте, его тихое дыхание нежно касается моей кожи.
— Да, именно так, — произносит Рори, задавая темп, моя рука все еще в его руке.
Иногда ты чего-то так сильно хочешь, что почти забываешь обо всех своих проблемах. О мыслях, переполняющих твой мозг, о всех "зачем" и "почему". О причинах, по которым ты сдерживаешься и защищаешь свое сердце от дальнейших страданий.
А иногда тебе просто хочется заняться оральным сексом.
В данный момент я не знаю, что из этого движет мной, когда я скольжу вниз по его телу.
Рори убирает руку, когда я склоняюсь над ним, становясь на колени между его мощных бедер. Наклонившись вперед, я провожу языком по длине его члена. Мое тело оживает от его стона — словно разряд тока, от которого соски сжимаются, между ног ощущается напряжение.
— Фин. — Мое имя, словно мольба, произнесенная шепотом. В попытке сдержать себя Рори сжимает руки в кулаки и снова разжимает. — Возьми меня в рот, — хрипло шепчет он, после чего более отчаянно добавляет, что звучит еще слаще, — пожалуйста.
Я обхватываю головку члена губами, и Рори издает стон, что-то между пыткой и восторгом. Его бедра приподнимаются, а тело изгибается, словно от боли, когда я почти касаюсь его основания. Крепко сжав губы и обхватив основание его члена рукой, я медленно ласкаю его языком, снова и снова скольжу вниз-вверх по его твердой плоти.
Пока трахаю его своим ртом.
Я увеличиваю темп, его движения становятся все более хаотичными, и он хрипло матерится.
— Твою мать. — Больше утверждение, чем ругательство. — О, господи, охренеть.
Я так сильно возбуждена, что могу оказывать на него такое влияние, что интимность этого момента, когда я ласкаю его своим ртом, настолько обнажает его чувства. Согнув ноги, он наконец-то запускает руки в мои волосы и без предупреждения или извинения кончает мне в рот.
— Боже всемогущий, у меня чуть сердце не выскочило из груди. — Прижав ладони к его мускулистым бедрам, я начинаю хихикать, и в следующее мгновение я прижата к его груди. — Я серьезно, — говорит он, хотя его взгляд говорит об обратном. — Мне кажется, у меня сердце остановилось.
— Хорошо, что я знаю, как делать искусственное дыхание.
— Твой рот затрахал меня до смерти.
Я снова хихикаю и, свернувшись калачиком, прижимаюсь к нему. Многое можно сказать о таких объятиях. И это моя последняя мысль.
Бледные лучи солнца просачиваются сквозь открытые шторы; постель теплая, но в комнате зябко. Мой нос похож на сосульку, и я зарываюсь глубже в одеяло.
— Доброе утро, крошка. — Рот Рори у моего плеча, его губы оставляют легкие поцелуи на коже, пока одна рука сжимает мою грудь, а другая обнимает за талию, притягивая меня к себе на подушку. — Похоже, радиатор вырубился.
— Да,
