— Но как? — Моргая глазами и, вновь и вновь, открывая и закрывая рот, прошептал Кройц, пребывая в шоке. — Они же говорили, что снова и снова проверяли пульс и дыхание, в надежде, что хоть частичка жизни теплится в теле их друга, но всё было тщетно — потому, только окончательно потеряв надежду, они в конце концов и решили похоронить его. И я уверен, они не врали, рассказывая об этом. Чем ты докажешь, что не самозванец? — Похоже, шок прошёл, рассудок вернулся к Рикусу и он задал, наконец, вопрос, которого Хротгар давно ожидал.
— К счастью, мои друзья похоронили меня с воинскими почестями, оставив при мне всё моё боевое снаряжение, так что я смогу доказать, что являюсь тем, кем являюсь. — Северянин выпростал из-за пазухи рубахи мьёльнир, нагнулся поближе к хозяину дома, чтобы тот мог, не снимая цепочки, взять оберег, что тот и сделал, в следующий миг с лёгким вскриком отпустил, в комнате разнёсся лёгкий аромат жареной курицы, а от пальцев Рикуса шёл дымок. — Этот оберег отец подарил, когда мне исполнилось десять. Особенность личных оберегов, сделанных на севере при помощи рунического зачарования, заключается в том, что только северные имена ложатся на руническое написание. Вот здесь, — норд показал хозяину оберег боком, — в охранное рунное заклинание вписано моё имя, связь же именно меня, а не какого-нибудь другого Хротгара с этим оберегом закреплена вот здесь, — он показал пальцем то место, где гравированная на серебре руническая вязь приобретала форму контура чернёного гербового топора. — Ну и на случай, если ещё один потомок клана Чёрных Топоров до моей смерти будет назван Хротгаром, чего пока не случалось, эта рунная вязь энергетически запитана моей кровью, что, во-первых, позволяет мне при ослаблении заряда оберега подпитать его парой капель своей крови; во-вторых, позволяет определить личность носителя, поскольку никто, кроме хозяина, не сможет даже прикоснуться к нему, не испытав непередаваемых ощущений, которые Вы только что опробовали на себе; ну и, наконец, в-третьих, это замечательная защита от воровства. Ну что, допрос окончен?
Длинного монолога и обожжённых пальцев оказалось достаточно, чтобы отбить у Рикуса всякую охоту расспрашивать о чудесном воскрешении из мёртвых. Таких красочных и аргументированных тактильными ощущениями презентаций Андрею в его жизни проводить ещё не доводилось. Так что, немного смешавшись и не зная, как себя толком вести, Кройц вяло ответил:
— Хорошо, я узнал достаточно и убедился, что Вы тот, за кого себя выдаёте, признаться, до этого мне не доводилось видеть восставших из мёртвых и представлял я их себе несколько по-другому. Однако, не вижу смысла обсуждать сейчас Ваше неожиданное возвращение в строй, сейчас есть более важные вещи, которые требуют скорейшего разрешения. — Отлично, намёк понят верно.
— Тогда я предлагаю пригласить невольную виновницу произошедшего сегодня, да, кстати, пусть этот разговор останется между нами. Не хочу лишний раз никого нервировать. — Хротгар серьёзно взглянул в глаза Рикуса. В ответ тот лишь молча кивнул, а затем вышел за дверь и распорядился, чтобы Зираю позвали в гостиную.
Рассевшись за уже накрытым столом, никто первым не хотел начинать, посему несколько минут ели молча. Сжимая нож в обожжённой руке хозяин кряхтел и морщился. Наконец северянин прервал молчание:
— У меня есть план, как снять осаду, но мне кое-что потребуется.
— Я заинтригован! — Поднял староста глаза от тарелки. — Надеюсь, Вы говорите не о магической поддержке? В стенах селения нет ни одного мага.
— Для начала, я хотел бы кое о чём спросить. — Увидев в ответ кивок, Хротгар начал: — Скажите, после отъезда в Нуринг лорда Лионелла и до нашего с леди прибытия, особенно вчера, приезжали ли в это поселение какие-нибудь люди со стороны Нардии?
— Дайте подумать… — Староста на минуту задумался. — Да, было несколько человек, проездом, несколько местных ездили за припасами и вчера вернулись.
— Так, интересно. Кто-нибудь из них отправлялся в сторону Нуринга непосредственно перед обвалом? — Хротгар внимательно наблюдал за реакцией старосты, его он тоже не исключал из подозреваемых.
— Местные все как вернулись с рынка, так и остались, а из тех, что проездом — да, один как раз в вечер перед обвалом ушёл по горной дороге.
— И не возвращался? — Почти уверенный в ответе, он всё же спросил.
— Нет, ушёл и всё, на ночлег не остался, сказав, что и так опаздывает, и его уже ждут в Нуринге. — Пояснил Рикус, почёсывая бороду. — Вы думаете, это он?
— Пока я уверен только в том, что обвал был частью ловушки. А больше никто не мог так, чтобы Вы не знали, отлучиться из города ночью, а затем вернуться обратно? — сейчас Андрей очень внимательно следил за реакцией, но староста отвечал спокойно:
— Ну что Вы, это совершенно исключено, стражники — давно проверенные ребята, я их лет десять знаю, если мне кто-то из них врёт — нутром чую, работа у меня такая. — словно оправдываясь, развёл он руками. — Никого нового я опять же не нанимал. А после обвала я их всех опрашивал — никого не впускали и не выпускали.
— А Вы сами не могли это сделать? — решил Андрей попробовать провокацию, наблюдая за реакцией собеседника. Рикус ощутимо обиделся тем, что ему задали подобный вопрос, именно не занервничал, а обиделся, после чего спокойно ответил: — Я этой ночью роды у служанки помогал принимать — это Вам и повитуха наша подтвердит, и сама служанка, да и полсела, с которыми мы в трактире рождение малыша до глубокой ночи обмывали! Не-не, Вы не думайте, ребёнок не от меня, просто, согласитесь, повод выпить отменный! — мужик не врал, а все эмоции всплывшие на лице при рассказе, были искренними, без намёка на фальшь.
— Вы меня извините, Рикус, я просто обязан был удостовериться, самому сейчас неловко, что подозревал Вас, — Извинился северянин. — Тогда остаётся действительно только тот вечерний залётный гость. Я, собственно, и спрашивал всё это только за тем, чтобы понять, в городе ещё наш диверсант или нет. Раз он уехал, и некому подать знак осаждающим, значит, всё должно пройти, как по маслу. Мне понадобится только поясной крюк, чтобы натягивать тетиву арбалета, и какой-нибудь кожаный ремень или два.
— Хротгар, я принимаю Ваши извинения, вижу, они искренние. — староста подмигнул, а собеседник
