Торстейн смерил его ехидным взглядом и, усмехнувшись, спросил:
— Понравилась девка, да? Согласен, красивая чертовка! Жаль, не про нашу честь — к ней уже половина отряда пыталась подкатывать — она всех отшивает. Причём некоторых весьма болезненно. — расплылся в хищно-ироничной улыбке здоровяк. — А как ты узнал, что она магичка?
— Всё очень просто: при ней нет ни оружия, ни доспехов с амуницией. Да и одета она весьма… Хмм… Легкомысленно. Вряд ли лорд нанял бы эту девчонку в отряд, не обладай она чем-то кроме приятных форм. — менторским, с лёгкой примесью иронии, тоном ответил Хротгар.
— Ну что ж, в принципе всё верно, она действительно магичка, весной закончила начальную ступень магического университета империи Эрион, перед тем, как продолжать обучения уже на магистра, решила скататься на летние каникулы попутешествовать, опыта боевого набраться, она дальше по боевой магии специализироваться собирается. Так что она — весьма непростая особа себе на уме. Ума не приложу, каким ветром её в эти края занесло — от её родной империи совсем не ближний свет. Да и о чём они там с лордом договорились — тоже понятия не имею, одно могу сказать: вряд ли она за обычную наёмничью плату ввязалась бы в этот блудняк. — Закончил Торстейн и о чём-то задумался, потихоньку потягивая вино из кубка.
— А вот мне другое не даёт покоя! — раздался с другого края стола голос крепыша Хельмара. — Каким образом ты, дружище, сидишь сейчас перед нами жив-здоров, если мы тебя давеча похоронили и был ты тогда мертвее некуда! Мы тело несколько раз проверили, откачать пытались, но с проломленной головой ты был не жилец, а сейчас сидишь тут с нами, вино трескаешь, а голова цела-невредима, словно и не тебе её в том бою проломили! А Торстейн тогда сокрушался, что похоронить нормально не можем, в Вальгаллу, мол, не попадёшь. Как же! Прав он был, ни черта ты, Хель тебя подери, не в Вальгалле, и даже не в Хельхейме! Я, грешным делом сначала думал, что ты стал после смерти драугром, нов сейдическом зрении я не вижу никаких эманаций смерти, исходящих от тебя, словно, ты и не умирал вовсе! — Сверкнул глазами Хельмар, — Ну что, Хротгар, ничего не хочешь нам рассказать? А то что-то вы всё о бабах, да о бабах.
Поняв, что выкручиваться бесполезно, Хротгар рассказал о сделке с Аграилом, естественно, опустив ту её часть, что касалась Андрея и его вселения вместо предыдущего постояльца, ограничившись тем, коротким повествованием о том, как к нему попала информация о местонахождении брата и тем, что демон превратил его скелет в воскрешающий артефакт.
— Так что же ты молчал о том, что призвал этого старого пройдоху Аграила? — Взбеленился Торстейн. — Продал душу и ничего друзьям даже не сказал! Эх, зря я тогда тебе рассказал про ту прадедовскую трофейную книженцию с ритуалом призыва, ни разу ничего кроме бед нашей семье не было от этого демонического засранца, дюже хитрый, зараза! — взгляд Торстейна стал виноватым, секундой позже заискрившись радостью с новой силой. — Хотя, может и не зря… Не скажи я тебе тогда, мы бы сейчас не разговаривали. Но всё равно, мог бы нам и рассказать! Если б знал, что воскреснешь — не заморачивался бы так с твоими похоронами! Ты хоть обратил внимание на то, что мы использовали в качестве гроба? — В этот момент Андрею стало стыдно — во время махача с гробокопателями, он как-то даже не подумал об этом, а ведь, друзья, наверное, старались. Уловив его взгляд, Торстейн махнул рукой и решил рассказать: — Когда я понял, что толковое огненное погребение мы тебе организовать не сможем, Атли вспомнил, что на востоке от Бьёрнхольма хоронят воинов в земле, вместе с боевым кораблём, насыпая сверху курган, чтобы память осталась, и маяк для души воина, чтобы смог из Вальгаллы явиться на зов, если кто-то из потомков будет нуждаться. И, тоже, традиция, вроде, древняя, и неупокоенными драуграми мертвецы потом не восстают. Не буду рассказывать, как мы добыли шлюпку с боевого корабля, и как эта шлюпка оказалась на суше в десятках дневных переходов от океана. Однако, в качестве гроба для тебя мы использовали именно шлюпку с корабля, бывавшего в бою. И, да, теперь уже не стоит благодарности. — Ухмыльнулся Торстейн и залпом осушил ещё один кубок вина.
— Ну, понимаешь ли, дружище, продажа души — не то, что стоит афишировать, представь, если родители о таком узнают? Не быть мне тогда ярлом после брата. Впрочем, когда это ещё будет. — Махнул Хротгар рукой и посмотрел куда-то в воображаемую даль. — А то, что вам не рассказал — сам уже не один раз пожалел! Представьте, ребят, открываю глаза, а вокруг темно, начинаю щупать руками — вокруг дерево сплошняком! И даже не замахнуться, чтобы дырку топором прорубить. Если бы не те неудачники-гробокопатели, — голос Хротгара приобрёл шутливые деланно-замогильные нотки, — посмевшие осквернить мою могилу, — он с трудом подавил смешок, вспомнив лица этих несчастных, когда труп, вставший из могилы, бросился на них с топором, — То я, возможно, так бы там и лежал, задыхаясь без воздуха раз за разом. Так что, спасибо этим «добрым» людям, Хель побери их души, — Хротгар поднял кубок в тосте, — что помогли выбраться, а вам, ребята, что не поленились найти лодку, глядишь, в обычном гробу воздуха бы мне не хватило. Скёль! — он поднял кубок, а когда все последовали его примеру, осушил его.
Так, за весёлой перебранкой попойка закончилась поздней ночью, а её участники, не раздеваясь, вповалку развалились спать прямо на полу.
Глава 9 Утро добрым не бывает
Утром, едва он отлепил затылок от пуза Хельмара, нагло использованный в качестве подушки, главный идеолог и вдохновитель этой пьянки ощутил душераздирающую головную боль. В висках стучало так, словно сунул голову между молотом и наковальней или заснул внутри колокола, в который всю ночь звонили. Да ещё и сушняк давал о себе знать.
— Ну что, драугр наш новоявленный, проснулся? — Видимо почувствовав, как с живота сняли тяжесть, Хельмар тоже очнулся. Сказав это, он скривился от острой вспышки головной боли.
— Слышь, цверг, на себя посмотри! У самого рожа зелёная, как у утопленника и слюна изо рта течёт, ты, конечно, и раньше красотой не блистал, но сейчас — вообще, хоть картину пиши: «Пробуждение злобного драугра»! — криво улыбаясь уголком рта и хрипя пересохшим горлом произнёс виновник торжества, после чего его взгляд приобрёл жалостливо молящий оттенок и он тоном мученика добавил: — Лучше посмотри, там в бочонке на опохмел
