Здешняя Алевтина Олеговна прической, возрастом, лицом и, главное, выражением лица напоминала нашу незабвенную Аврору Кондратьевну. При виде гостя директриса школы номер 1223 быстренько задвинула верхний ящик стола, за которым сидела.
Спорю на что угодно, там спрятана вовсе не подшивка «Учительской газеты», а какая-нибудь еда. Наша безразмерная Аврора хранила в своем ящике пирожные и картофельные чипсы, но у этой, я вижу, габариты поскромнее. Значит, там шоколад или конфеты.
– Добрый… – и приветливо, и настороженно (педагоги так умеют) отозвалась директриса. – А вы, простите, э-э-э…
– Ломов, сотрудник Федеральной инспекции по адаптации птиц, – представился я, издали демонстрируя ей «корочки» ФИАП.
Грозное название нашей конторы уже хорошо знакомо нарушителям авторских прав, но еще мало что говорит обычным потребителям, не связанным с пиратским бизнесом. Так что когда нет времени на долгую лекцию о своем ведомстве и Мире-Без-Контрафакта, я просто-напросто выдумываю себе место службы исходя из обстоятельств грядущей беседы.
ФИАП – аббревиатура удобная: я уже успел побывать сотрудником Финансового института администрации президента, Фонда изучения аномальных проявлений, Федерации исследователей атипичной пневмонии и даже Факультета истории алкогольной продукции. Тут главное самому не забыть, за какую команду ты сегодня играешь.
– У нас в школе с птицами все в порядке, – отрапортовала Алевтина Олеговна, как только я сел напротив ее стола и не задал еще ни одного вопроса, – корм для них мы закупаем строго централизованно, в воду добавляем витамины, справки о прививках против гриппа могу предоставить, а если вы насчет того случая на уроке музвоспитания, то мы его обсудили на педсовете и сделали выводы, не отрицая, что попугай в целях экономии был куплен в ненадлежащем месте и перед уроком не проверен, поэтому на завхоза уже наложено взыскание, и впредь мы с заведующей учебной частью обязуемся лично прослушивать весь репертуар, и уж больше никакой Шнуров с его отвратительной… отвратительной…
– Никто вас не винит. – Я сумел наконец вклиниться в нескончаемый рассказ о событиях, про которые и понятия не имел. – Завхоз получил по заслугам. Однако я пришел не из-за этого.
У меня еще не сложилось четкого плана беседы. Одно было ясно заранее: первым упоминать о Кеше мне нельзя. Зачем ему портить жизнь? Я уйду, а ему-то здесь учиться и учиться. Если бы к нашей Авроре ввалился в кабинет некто официальный с вопросами про ученика Ломова, меня бы потом до последнего звонка держали под подозрением и дергали по любому поводу. Нет уж, такого я не допущу. Пусть директриса назовет Кешу сама, без моей подсказки. Но вот как ее подвести к этой мысли? О-о, кажется, есть идея!
– Уважаемая Алевтина Олеговна, – начал я, – вы, конечно же, знаете, что двадцать столичных школ будут выдвинуты на соискание грантов ФИАП и правительства Москвы, и три победителя получат по сто учебных носителей с новейшими записями для уроков…
Хотя эти гранты я придумал не далее как пять секунд назад, директриса с важным видом закивала: да, да, конечно, она знает.
– Таким образом, – продолжал я импровизировать, – для начала необходимо отобрать из общего списка этих двадцать претендентов. Условие одно. Поскольку штатное расписание школ-победителей расширено не будет, обслуживать грант придется непосредственно учащимся. Прежде чем сформировать двадцатку, нам важно знать: найдутся ли у вас ученики, которые могут взять на себя…
– Найдутся! – Алевтина Олеговна даже не дала мне договорить. – Среди выпускников будущего года у нас четверо отличников по биологии, из них двое стали победителями городских олимпиад…
Про себя я прикинул, что никто из тех четверых не может быть Кешей. Во-первых, по возрасту, а во-вторых, не может – и все. Иная психология. Когда подрабатываешь отловом птиц, на ловлю пятерок сил уже не остается. Либо то, либо другое. Какие там городские олимпиады, о чем вы, тетенька? Серьезному тринадцатилетнему мужчине эти детские глупости ни к чему.
– Выпускники не годятся. – Я покачал головой. – Они закончат школу, и кто будет приглядывать за носителями? Ваш ненадежный завхоз? Тут требуются пяти- или шестиклассники с практическими навыками. Я не против теории, но без живого опыта никакой учебник не поможет. Вот я и хочу знать: у вас есть хоть один такой кандидат? Если да, я с ним побеседую. Если нет, то пойду.
По лицу директрисы пробежала тень, и я понял, что кандидат, подходящий под мое описание, у нее есть. Но предъявлять его мне она очень не хочет. Считает его, наверное, не гордостью школы, а совсем наоборот – головной болью, шилом в заднице и божьим наказанием. По закону учительской логики таких опасных деток никому из посторонних показывать нельзя категорически… Что ж, придется форсировать события. Времени у меня мало. Скоро конец урокам, а на свободе его фиг отыщешь. Не бегать же по всем коридорам с воплями: «Иннокентий! Иннокентий!»
– Понимаю, вы в затруднении. – Я встал с места и церемонно поклонился. – Сожалею, что отнял у вас время. Всего доброго. В следующий раз вам обязательно повезет с грантом… Кстати, не подскажете, интернат имени графини Уваровой далеко отсюда?
«Зависть – медленно действующий яд, а ревность – взрывчатка», – часто говорит шеф. При долговременной осаде зависть эффективней, но когда нужен быстрый результат, ревность предпочтительней. По ярким отблескам в зрачках Алевтины Олеговны я догадался, что у нее под черепом только что проснулся беззвучный мини-вулкан.
– Есть! – выпалила она. – У нас есть именно такой мальчик!
– Послушный? Не хулиган? Не подведет?
– Что вы! Замечательный мальчик! – с воодушевлением отозвалась директриса. И для наглядности изобразила жестами что-то легкое, воздушное, невесомое. Типа облака или порции взбитых сливок.
Узнаю эту честную интонацию и эти жесты. На базаре они – верный признак того, что тебя пытаются нагло надуть. Значит, директриса и впрямь терпеть не может парня. Определенно – мой кадр.
– Его фамилия? – Я строго наставил на Алевтину Олеговну указательный палец, как пистолет. – Имя? Возраст? Класс?
– Савочкин, Иннокентий, тринадцать лет, шестой «В».
А вот и тезка! Имя, возраст, психологический профиль, круг интересов – все совпадает. Девяносто девять из ста, что Кеша – тот самый. Для очистки совести нужен только последний тест.
– Приведите этого Савочкина сюда, – распорядился я. – Надеюсь, вы не против, если мы с ним побеседуем прямо здесь?
Алевтина Олеговна согласилась в полной уверенности, что она-то во время беседы обязательно будет третьей. Как бы не так! У меня были другие планы. Едва мальчик, подталкиваемый сзади директрисой, очутился в ее кабинете, я вежливо, но непреклонно выдавил хозяйку обратно за дверь. При этом я цитировал ей фиаповскую инструкцию 38/56 о соблюдении конфиденциальности. И цитату, и всю инструкцию я, разумеется, придумал на ходу, а ее дробный номер позаимствовал у дома, где теперь живет Эвелина.
Тезка оказался точь-в-точь таким, каким его описали: кудрявым и маленьким. Держался он надменно, руки прятал в карманах, но когда я протянул ему свою,
