Тяжелые слова отца потрясли мальчика до глубины души.
– Так в Хельхейме был твой отец? – спросил он, качая головой, и посмотрел на Фрейю с Бальдром, словно пытаясь понять, какой во всем этом смысл. – Боги всегда так делают? И так должно быть? Сын убивает мать… и отца…
Кратос наконец обернулся и посмотрел сыну прямо в глаза. Неужели так все и есть, и мальчик говорит правду о богах? Такова судьба, которой не избежать, которой не изменить, будь ты смертный или бессмертный?
– Нет. Мы будем такими богами, какими захотим, а не такими, какие были раньше. Ты не должен повторить мой путь. Мы станем лучше.
Атрей кивнул, соглашаясь с отцом, и одновременно испытывая облегчение.
Фрейя, пошатываясь, встала на ноги, собралась с силами и подняла тело сына, чтобы унести его с собой. Подняв голову и всем своим видом выражая достоинство, она повернулась спиной к Кратосу с Атреем и прошла прочь.
– Не понимаю… – сказал Атрей. – Я знаю, что ее нужно было спасти, но потом она показалась мне очень злой.
– Не злой. Ты убил ее сына, паренек, – объяснил Мимир. – Ее сына. Родителю нелегко пережить смерть ребенка.
– Но он хотел убить ее!
– Она бы умерла, чтобы спасти его. Только родитель может это понять, – сказал Кратос.
– Ты бы дал мне убить тебя?
– Ради твоего спасения… да.
– Послушай, брат. Всем пришлось сделать сложный выбор. Но все мы понимаем, что ты поступил правильно. Мир лучше, если в нем есть Фрейя. Просто… дайте ей время. Она придет в себя.
Повинуясь неожиданному порыву, мальчик обнял отца, а Кратос потрепал его по голове, слишком усталый, чтобы сдерживать бушующие в его душе чувства.
– Нужно дойти до конца, пока у меня есть силы, – сказал отец.
– Ты свершил невозможное, Кратос. Этот невыносимый засранец наконец-то мертв, – подал голос Мимир после долгого молчания.
Впервые за все время Кратос различил в его голосе слабые нотки уважения.
– Я не жалею, что мы ее спасли, – сказал Атрей. – Мы должны были так поступить.
– Даже если она прокляла нас? – спросил Кратос.
– Даже если она прокляла нас, – согласился Атрей.
– А вот меня она всегда ненавидела… Теперь-то я многое припоминаю! Но с ней мир и правда лучше, – сказал Мимир.
– А почему омела разрушила чары? – спросил Атрей.
– Магия ванов сильна, но ее законы запутанны и туманны. Наверное, ведьмам лучше знать. Но как это все печально и трагично… Бальдр был самым драгоценным, что Фрейя получила от Одина. Она только хотела уберечь его от боли, а себя от потери – но такие порывы даже хороших родителей толкают на глупости, – ответил Мимир.
Не тратя попусту времени, Кратос с Атреем вернулись к храм путешествий между мирами, расположенный посреди озера в кратере. Внутри зала путешествий Кратос вставил Биврёст в выемку и активировал устройство, после чего повернул стол к башне Ётунхейма.
Атрей снял Мимира с пояса отца и поставил его туда, где должен был стоять путевой кристалл Ётунхейма.
– Надеюсь, ты не взорвешься, – сказал мальчик.
– Стой! Может, это стоит сначала обсудить? – воскликнул Мимир.
Кратос зафиксировал положение моста на столе. Из него брызнул яркий луч, попавший Мимиру прямо в глаза.
– Ой, как неприятно!
Атрей развернулся, держа голову Мимира перед собой и стараясь не дать лучам попасть на себя. Взрывная энергия из глаз Мимира ударила в дверь, открывающую путь в Ётунхейм, прямо по центру. Створки ее дрогнули и распахнулись.
Ётунхейм
Глава 56
Перед ними показалась лестница. Впервые за все время странствий они шли вперед без тревоги.
– Лестница? Я думал, будет очередной мост, – сказал Атрей, слегка щурясь от золотистого сияния.
– Постойте, на два слова, пока не зашли, – заговорила висевшая на поясе Кратоса голова Мимира.
Кратос остановился, задержал протянутой рукой Атрея, снял голову и поднял ее вровень со своим лицом.
– Зачем портить такой важный момент присутствием гниющей головы? Может, мне здесь вас подождать? Это ведь семейное дело.
– Верно. Но если кто-то найдет тебя…
– Клянусь мягкой хлюпалкой божественной Сиф! – раздался голос позади них.
Обернувшись, они увидели расплывшегося в улыбке Брока, из-за спины которого выглядывал Синдри.
– У вас получилось! – продолжил синий человечек, не скрывая восхищения.
– Простите, что помешали. Хотели посмотреть, – робко добавил Синдри.
Кратос посмотрел на братьев, затем снова на голову Мимира. Губы его сложились в улыбку.
– О нет. Нет-нет-нет! Ну ладно, что ж поделаешь, – заранее смирился с неизбежным Мимир.
Что бы ни задумал Кратос, ему это не сулило ничего хорошего.
– Присмотрите тут за головой, пока мы не вернемся! – приказал Кратос братьям.
– Я так и знал! – выпалил Мимир, когда Кратос отцепил его от пояса и кинул Синдри. – Эй, полегче, от таких бросков у меня голова кружится.
– О, нет. Я не могу. Нет-нет, не могу, – поморщился Синдри, невольно съеживаясь, и тут же перебросил голову Броку, который внимательно ее осмотрел.
– Ладно, но зачем? – спросил гном, вытягивая голову перед собой и дыша только носом, чтобы не чуять исходящее от нее зловоние.
– Готов? – спросил Кратос у Атрея.
Атрей улыбнулся в ответ, и они принялись подниматься по лестнице, ведущей в небо.
Через несколько часов, все еще покрытые кровью и грязью, они добрались до вершины лестницы и встали у обрыва. На их лица падали снежинки. На севере возвышались еще две высоких горы, похожих на пальцы.
– Смотри, мы на пальцах великана. Впереди я вижу высочайшую вершину, вон там. Мы дошли! – воскликнул Атрей.
– Дошли. Вместе, – сказал Кратос.
Его охватило чувство облегчения. Они выжили, и теперь смогут исполнить последнюю просьбу его жены. На пути к этому месту они испытали столько всего, что сложно было даже представить.
Кратос размотал ремни на своих руках, обнажая незаживающие раны, которые тоже начали покрываться снежинками.
– Что ты делаешь? – спросил сын.
– Мне нечего скрывать.
Кратос отпустил ремни на волю горного ветра, который подхватил их и, развевая, понес дальше.
– Может, пойдем? Цель так близка!
Атрей нетерпеливо переминался у ведущей дальше горной тропы.
– Мальчик, – тихо произнес Кратос.
Его требовательный тон остановил Атрея, и тот обернулся. Кратос снял с пояса кожаный мешочек и долго разглядывал его. В его сознании проходила вереница воспоминаний о жизни с Фэй: ее улыбка, любовь в глазах. Его пронзило острое желание вновь погладить ее нежную, как лепесток розы, щеку. Наконец он протянул мешочек, зная, что нужно сделать.
Казалось, само время остановилось, пока Атрей смотрел на мешочек, не поднимая рук. Об этом он мечтал с самого начала их странствия. Теперь же, когда его мечта готова была осуществиться, его охватила странная нерешительность. Должен ли он взять его?
– Неси, – сказал отец.
Атрей посмотрел на него. Преодолевая необъяснимое оцепенение, он подошел к отцу и осторожно взял у него из рук мешочек с прахом матери. При прикосновении к нему его сердце затрепетало. Теперь он
