Образ отодвинулся, ушел в тень, сменившись другими, что в свое время были дороги и близки. Грустный взгляд любимого, погибшего так нелепо, добрые глаза тренера, чьи советы запомнились на всю жизнь, подружки по спортивной секции. Веселые вечера в компании сокурсников, высокие потолки аудиторий, интересные лекции… И наконец те, предтечей к кому явилась вся вереница воспоминаний, такие близкие, и, одновременно, далекие, оставившие незаживающие раны на сердце, но все равно любимые, те, чья забота и любовь взрастила, позволив жить в этом невероятном мире.
Панорама остановилась, картинка замерла. Воссозданные памятью, родители взглянули, словно живые, ласково и укоряюще одновременно. Ольга задохнулась, ощутив, как из глубины, скрытые до поры, сминая воздвигнутые разумом барьеры, рванулись переживания, захлестнули с такой силой, что потемнело в глазах.
Выгнувшись от невыносимого страданья, Ольга замычала, до боли стиснула зубы, чтобы не закричать в полный голос, выплескивая скопившуюся душевную боль. Тело затрясло, а глаза наполнились слезами. Несколько мгновений она боролась с собой, с трудом сдерживая переполняющие чувства, но вскоре не выдержала, рухнула на диван, сотрясаясь от охватившей тело дрожжи.
Ма-мо-чка… Через перехваченное спазмом горло с трудом проталкиваются слоги, складываются в слово. Ма-мо-чка… Вместе со слезами наружу рвется боль обреченности. Обреченности, что испытывает отвергнутый родителями ребенок, лишенный любви и оставленный один на один с суровым, полным опасности миром. И от сковывающего конечности холодом бесконечного ужаса не спасает ни что, ни прожитые годы, ни накопленные боевые навыки, ни высокооплачиваемая работа. Даже надежный тыл из любимого человека и уютной квартиры, где можно расслабиться после напряженного дня — ничто, если плечо не греет незримая рука, а из окутанного теплом и заботой детства не смотрят добрые глаза единственного по настоящему любящего человека, кого не сможет заменить никто и ничто в этом мире: единственной, любимой и родной — матери.
Прошедшие с момента расставания годы растянулись на столетия. В мозгу вспыхнуло безудержное желание, затмив собой все остальное: вернуться, взглянуть в глаза, прижаться всем телом, ощутив давно забытые, но столь желанные тепло, ласку и любовь. Не осознавая что делает, Ольга поднялась, шатаясь, направилась в комнату. Руки лихорадочно зашарили, сбрасывая в кучу самое необходимое: теплая кофточка, брюки, носки. Взгляд заметался по комнате, а в мыслях из разрозненной мозаики начал складываться план.
Еще не поздно. На последнем автобусе добраться до вокзала, дождавшись попутного поезда, сесть, чтобы мчатся навстречу, а там, в родном городе, где знакома каждая улица, можно дойти, добежать, долететь. Подняться по лестнице, чтобы постучаться в дверь, за которой любят, надеются, ждут…
Замедленно, отстав от остальных, всплыло воспоминание о расставании. Глухой голос отца, всхлипывания матери на заднем плане, и обжигающие космическим холодом ужасные слова — «Никогда больше не появляйся у нас в доме. С этого момента у меня нет дочери». Картинка разом выцвела, осыпалась, закружившись невесомыми хлопьями. В глазах потемнело, уши забило ватой, лишь гулкие удары сердца, тихие и редкие, как затухающий огонек надежды. Пахнуло холодом, стук прервался, с шипеньем угас огонек.
ГЛАВА 8
Ольга лежала на диване, бездумно провожая взглядом скользящие по потолку, словно бледные привидения, отсветы фар проезжающих по дороге машин. Мысли ворочались с трудом, медлительные, как влипшие в мед мухи. Паника исчезла, страх прошел, и теперь, разбитая, ощущая сильнейшую головную боль, Ольга пыталась разобраться в чувствах.
Тоска по родителям, с кем расстались столь нелепо, порой прорывалась воспоминаниями, отчего в сердце щемило, а глаза увлажнялись, превращая окружающий мир в размытое марево. В глубине души лелея мечту однажды вернуться, Ольга отдавала себе отчет, что пока не готова. Собраться, одеться, взять билет на поезд или автобус было делом одного часа, жизнь давно приучила ее легко покидать насиженное место. Прийти, постучать в дверь родной квартиры, и, вместо счастливых улыбок и душевного приема наткнуться на застарелое отчуждение… Ольга боялась, что не выдержит. И, не смотря на перенесенные невзгоды, укрепившие дух и закалившие тело, мечта по-прежнему оставалась мечтой.
Во дворе бибикнули. Неожиданный звук неприятно резанул по ушам, отдался зудом в желудке. Мысли сменили направление. Вспомнился прием у врача и последующий рассказ Владимира. Сходящая кожа, едкий желудочный сок… Настойчивые уговоры проколоть антидот предстали в новом свете. И хотя Ольга по-прежнему скептически относилась к подобным страшилкам, мысль показалась разумной. Ведь не обязательно все должно происходить, как в фильме ужасов, когда у пораженного неведомой болезнью человека отваливаются конечности, изо рта льется зеленая слизь, а тело на глазах преобразуется, обрастая жуткими отростками. Протекающие в организме смертельные процессы могут незаметно делать свою разрушительную работу, пока, однажды, совершенно непредсказуемо, вдруг откажут почки, или остановится сердце.
Словно живой, зазвучал голос лектора, преподающего физиологию высшей нервной деятельности, о том, что в неблагоприятной среде сперва страдают наиболее сложные органы, в первую очередь головной мозг. И не удивительно, что от простого воспоминания так скрутило. К тому же непонятное обострение обоняния и слуха в последнее время хоть и не вызывали неприятных ощущений, скорее, даже наоборот, все же воспринимались с опаской, а подчас и вовсе казались пугающими.
Ольга поднялась, не включая свет, двинулась в сторону спальни, морщась от пронзительного скрипа половиц, в ночной тишине звучащих оглушительно. На фоне светлой обивки дивана сумка выделяется черным пятном. Ольга вытащила коробочку с лекарствами, покрутила в руках, открыв, некоторое время всматривалась в надписи на ампулах. Не смотря на висящую напротив окна полную луну, благодаря которой комната залита бледным сиянием, буквы разглядеть не удалось. Возиться с иглами, выцеливая в полумраке собственные ягодицы, тоже не хотелось. Включив светильник, Ольга достала из шкафа все нужные принадлежности, набрав лекарство в шприц, еще некоторое время раздумывала, но лишь махнула рукой.
Игла кольнула голодным комаром, мышца мгновенно напряглась, и тут же расслабилась. Ольга прошлась по комнате, разминая мышцы. Лекарство оказалось почти безболезненным и минуту спустя о процедуре напоминали лишь пустая ампула с отломанным носиком, да использованный шприц.
Сон, подкрадывающийся последние пару часов, отступил. Ольга ощутила
