– Тужьтесь, – раздался чей-то голос. Лицо мужчины было скрыто маской.
И Терри сделала это, уже на пределе сил. Перед глазами что-то ярко сверкнуло… А потом она услышала самый прекрасный звук на всем белом свете.
Джейн кричала громко, будто это был боевой клич. Словно она уже готова была сказать миру, что о нем думает. Джейн появилась на свет.
«Вот она».
Кто-то передал ее ребенка мужчине в хирургической робе и маске. Но Терри узнала глаза – голубые, словно льдинки. Нужно остановить его.
«Это моя дочь».
Сознание ускользало от нее.
«Это моя дочь».
Когда Терри очнулась в больничной палате, Бекки сидела у ее постели.
– Где она? – требовательно спросила Терри и попыталась приподняться на кровати. – Где Джейн?
То, как тихо Бекки ответила на этот вопрос, было красноречивее всяких слов.
– Мне так жаль, Терри… Возникли осложнения. Ее не смогли спасти…
– Нет, я слышала ее крик, – Терри вырвала капельницу из руки и схватилась за Бекки, чтобы встать с кровати. – Ты не понимаешь. Я видела его. Это он забрал ее. Он забрал Джейн!
– Терри, нет. Ребенок умер. Ты должна меня выслушать…
Но никто не слушал саму Терри.
Ее дочь была жива. Абсолютно точно.
И Терри найдет способ доказать это.
Эпилог
Ноябрь 1970 года
– Просто положите ее сюда, – велел доктор Бреннер медсестре, которая присматривала за ребенком.
– Вы можете… – начала она, но тут же поправила себя: – Я могу подержать ее на руках.
Она прижимала к себе ребенка с таким видом, словно Бреннер представлял для него угрозу.
– Лучше мне сделать это одному. Вы можете подождать в коридоре?
Сложно было назвать это достойной просьбой, но ничего достойного не было и в том, чтобы самому управляться с младенцем, особенно если он срыгнет или сходит под себя. Грудные дети такое делают, и неважно, как сильно вам хочется этого избежать.
Медсестра очень-очень медленно опустила ребенка в коляску.
Девочка сразу начала вертеть почти лысой головкой с пушком и пытаться что-то рассмотреть слегка расфокусированным взглядом. Когда же она начнет выглядеть как человек?
«Терпение, – подумал ученый, – ты всему научишься, так или иначе. Она тебя заставит».
Если кто-то и сможет заставить его что-то делать, то только этот объект.
Но чтобы подчеркнуть, кто тут все-таки главный, Бреннер толкнул коляску вперед и жестом велел медсестре-няне открыть дверь. Она помахала перед ребенком в воздухе пальцами в знак прощания. Как будто младенец способен понять что-то, кроме своих биологических потребностей.
Спать. Есть. Испражняться. Еще спать. Еще есть. Повторить.
Но однажды… Однажды она станет венцом всех его достижений.
Восемь об этом понятия не имела, но ее и нового ребенка разделяли всего две запертые двери. Одна – со сложным кодом, другая – с обычным замком. За ней скрывалась комната, обустроенная как детская.
Восемь отказывалась работать и закатывала истерики несколько месяцев, так что Бреннер снова перестал ее навещать. Заходил только в случае крайней необходимости. У него было то, что заставит объект вернуться к прежней жизни, и сегодня пришло наконец время им познакомиться. Все обиды будут прощены.
По словам няни, с малышкой скоро можно будет играть. Это пойдет на пользу обеим девочкам. Он уже распорядился, чтобы стены в детской покрасили в яркие цвета, которые понравятся Восемь.
– Пришли, – сказал Бреннер.
Он катил коляску по плиточному полу. Медсестра-няня открыла дверь в комнату Восемь, но когда она попыталась пройти следом за ним, Бреннер остановил ее:
– Ждите в коридоре, пожалуйста.
Женщина настороженно проводила глазами коляску, но осталась стоять там, где велели.
Восемь лежала на верхнем ярусе кровати и смотрела в потолок. Бреннер заметил, что она нарисовала там радугу цветными карандашами. Возможно, он предложит сделать то же самое в детской.
По крайней мере, она наконец нарисовала хоть что-то. В последнее время Восемь слишком много смотрела в потолок. Во всяком случае, так ему передавали.
– Смотри, кого я принес, – объявил Бреннер. – Новая сестренка.
Оказалось, что девочка вполне может шевелиться. Восемь спрыгнула с верхней койки, успешно приземлилась и понеслась к ним. Уже у самой коляски она остановилась и заглянула внутрь. Почти робко. Нервничая.
– Это Одиннадцать, – представил девочку доктор Бреннер.
– Одиннадцать, – задумчиво повторила Восемь и взглянула на свои ладони. – Чтобы посчитать ее, мне понадобятся пальцы и на ногах тоже. Значит, здесь есть дети с номерами девять и десять? Пять и шесть? И другие?
– Это твоя подруга Одиннадцать, – Бреннер нахмурился. – Больше тебе ничего не нужно знать.
– Она слишком маленькая для подруги.
– Однажды она подрастет и будет как ты.
Восемь облокотилась на коляску, чтобы внимательно рассмотреть копошащегося младенца. В конце концов Бреннер услышал, как девочка прошептала:
– Я буду за тобой присматривать, малышка Одиннадцать.
Она подняла голову и улыбнулась ему:
– Можно мне помогать за ней ухаживать?
– Няня научит тебя, как безопасно с ней играть. Ты бы хотела?
– У нас будет дружбосемья, – пропела она. – Восемь и Одиннадцать! Сестры!
«В некотором смысле, – подумал он. – До тех пор, пока это служит моим целям».
Бреннеру стало интересно, лопочет ли Терри Айвз еще что-нибудь в разговорах со своей сестрой или какими-нибудь репортерами, которые согласятся послушать о том, как он украл ее ребенка.
На самом деле это его ребенок. Ей стоило прислушаться еще тогда, когда он говорил об этом.
Терри сидела на скамейке в парке и ждала. Погода сегодня была хорошая, а место встречи выбрала Глория. И было понятно почему: подруга сочла, что свежий воздух пойдет ей, Терри, на пользу. После больницы она много времени провела одна или в попытках убедить Бекки в том, что знала. А еще звонила репортерам и старалась найти ниточки, ведущие в прошлое Бреннера – кем он был до того, как приехал в Хоукинс.
Бреннер украл ее ребенка. Она знала это, но не могла заставить других прислушаться к ее словам.
Терри стало трудно выходить на улицу, и сейчас она опять вспомнила причину. Когда сидишь в парке на лавочке, легко забыть, что где-то поблизости скрывается тьма. Девушка решила, что не будет каждый день ходить по улице и радоваться свету – до тех пор, пока не вернет дочь.
Бреннер сдержал обещание, которое дал тем вечером – не считая кражи ее ребенка, – он не пытался больше собирать их для экспериментов с ЛСД. Терри подумала, что раз он победил, то больше не хочет искушать судьбу. С той ночи она больше не могла попасть в пустое темное пространство, как бы ни старалась. Эти способности, чем бы они ни были, пропали вместе с ребенком.
Кен сегодня должен был присоединиться к ним, они хотели устроить пикник. Но утром Глория позвонила и сообщила, что у их влюбленного
