– Раскаяние может заключаться в мольбах о прощении, – сказал Роман. – Но и правильные поступки тоже помогают его заслужить. – Он окинул взглядом палатку. – Ты уже достаточно страдал. Не позволяй боли стать твоей тюрьмой.
– В твоей жизни не было ни одного дня, наполненного миром и покоем, – ответил Макс.
– Не было, – согласился Роман. – Может, я этого и не заслуживаю. Но это не значит, что я перестану стремиться к тому, чтобы такие дни были у тех, кто мне дорог. В том числе у тебя.
– Мы выжили, Максимо, – проговорила Приянка. – Наш долг – остановить Мерсера.
– И моего отца, – тихо добавил он.
Я выпрямилась.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да. Я помогу вам, – кивнул Макс. – Чего бы это ни стоило. Но это все равно не решит проблему, как нам выбраться отсюда. Я не хочу бросать здесь остальных.
– Нам нужно сжечь это место до основания, – твердо сказала я. – Они должны понять, что от нас так просто не избавиться.
– В переносном смысле или в буквальном? – уточнила Приянка. – Потому что я вот-вот начну плеваться огнем.
Я задумчиво потерла лицо.
– Сколько имплантов ты сможешь обезвредить, чтобы это не стало опасным для тебя самой?
– Зависит от того, насколько трудно будет их выключить, – задумалась Приянка. – Не думаю, что у меня будут серьезные проблемы, но кто-то должен присмотреть за мной потом. Не исключено, что мне и правда захочется спалить это место.
– Я буду рядом, – пообещал Роман. – Я от тебя не отойду.
– В мои планы входит не только обезвреживание имплантов, – с извиняющимся видом сказала я.
– Не бойся, Искорка. Я со всем справлюсь. Какое же веселье без меня? – засияла она.
– Что ж, у нас не слишком много времени, чтобы убедить всех, – предупредил Макс. – Тут почти сотня детей, и кто-то может выдать нас в надежде на лучшее обращение.
– Какой наш план? – спросил у меня Роман. – Проследить за солдатами, чтобы установить график патрулей, а затем собрать группу и атаковать?
Это рискованно, но иначе не получится. Набег на Термонд потребовал несколько недель подготовки и скоординированных действий изнутри и снаржи. Теперь мы будем полагаться на эффект неожиданности и хаос, а не на точный стратегический расчет.
– Думаю, нам не придется никого бросать, – сказала я. – К тому же нам не придется переубеждать всех. Достаточно убедить лишь одного человека.
– Кто это тут у нас? Похоже, дамы пришли уплатить свои долги.
Неудивительно, что палатка Милашки была самой большой, и еще менее удивительно, что ее окружали самые крепкие ребята. Двое из них встали, когда мы с Приянкой вошли внутрь. Я покосилась на колышки от палаток, которые они держали в руках.
– Расслабьтесь, – бросила Приянка. – Они вам не пригодятся, если только вы не собрались поохотиться на вампиров. Мы пришли с миром или типа того.
Палатка на деле состояла из четырех или даже пяти, связанных друг с другом, и большая часть запаса грубых шерстяных одеял тоже находилась здесь. Для них находилось множество применений: от подстилок для сна до занавесок, отделяющих зону, где размещалась Милашка и еще несколько человек. Повсюду стояли пустые коробки от пайков и бутылки с водой.
Я подняла глаза убедиться, что солдаты сверху не могут нас разглядеть. Я не чувствовала вблизи ни микрофонов, ни камер. Приянка подтвердила это, незаметно коснувшись моей руки и качнув головой.
Я чуть не рассмеялась. По крайней мере, наемники не делали вид, что им не всe равно, живы мы или умерли. Надзиратели в Каледонии долгое время распускали ложные слухи, будто камеры и солдаты СПП нужны, чтобы нас защитить. На самом деле они должны были лишь следить, чтобы мы вели себя так, как предписано, и наказывать за неподчинение. Здесь не приходилось напрягаться, чтобы держать всех под контролем, учитывая, что наши способности затоптали как пламя. А они могли расслабляться и наблюдать, как мы убиваем друг друга.
В конце концов, этих детей никто не ждал. Они были невостребованными и непокорными.
И потому они были мне так близки.
– А где ваш парень? – поинтересовалась Милашка.
Макс повел Романа по лагерю, чтобы тот ознакомился с планировкой и смог просчитать наши действия.
– Кому из этих детей ты не рискнешь доверить свою жизнь?
Милашка нахмурилась.
– О чем это ты?
– У меня есть для тебя предложение, – сообщила я. – Но я озвучу его, только если буду уверена, что никто не передаст информацию тем наемникам наверху, рассчитывая на какую-нибудь выгоду.
– Крысы здесь сразу получают свое, – ответила она, продемонстрировав собственный заостренный колышек.
– А как насчет тебя? – спросила я.
Дети, столпившиеся вокруг нас, начали перешептываться и переглядываться взволнованно и с любопытством. Милашка покраснела, растеряв всю заносчивость и браваду.
Девочка с сонным голосом, которую звали Док, сидела слева от Милашки. Она откинулась назад, опираясь на руки, и хмуро посмотрела на меня.
– Она тебя проверяет…
Милашка вскинула руку, призывая ее замолчать. Ее смущение превратилось в ярость, когда девушка ткнула заостренным концом колышка себе в грудь и заговорила, сопровождая каждое слово новым ударом:
– Я – такая же, как и другие, и со мной обращаются как со всеми. Думаешь, я унижусь до сотрудничества с теми отбросами, которые держат нас здесь? Думаешь, в Блэк-Роке это кому-то помогло? Нифига подобного. Дети уважают меня, вот и всe.
Блэк-Рок? Я присмотрелась к ней.
Мне казалось, что Милашке не больше шестнадцати, но если она оказалась в Блэк-Роке, лагере, который считался вторым по размеру и по жестокости после Термонда, она должна быть по меньшей мере моей ровесницей. Не исключено, что она даже старше, просто давно недоедает и потому исхудала до костей.
Я глядела на нее, она, не дрогнув, вернула мне взгляд. Приянка стиснула мою руку.
– Ты тоже была в лагере, да? –
