– Какая чушь! – выпалила я.
– Давайте надеяться, что это неправда, – откликнулся Мур. – Но сейчас, я думаю, мы можем согласиться в одном: даже Грей был лучшим президентом…
Я ударила кулаком по кнопке регулировки громкости. Я хотела только выключить радио, но с костяшек пальцев сорвалась искра, перескочившая на дисплей. Раздался приятный щелчок, и Джозеф Мур заткнулся на полуслове.
Роман осторожно потыкал в кнопки, но как только голос ведущего послышался снова, выключил радио.
Я заставила себя дышать глубоко и медленно, пока сердцебиение не перестало отдаваться в ушах.
– Я понимаю, что нам нужно продолжать следить за ситуацией, – заговорила я.
– Сейчас мы не следили за ситуацией, а слушали разглагольствования мужика, который расхваливал себя за то, какой он умный и замечательный, – отметила Приянка. – Но почему Круз не сказала ни слова в твою защиту? Они даже не стали делать вид, что начали расследование.
Я так четко увидела картину происходящего, что удивилась, почему мне не пришло этого в голову раньше. И я будто ощутила присутствие Мэл.
– Сейчас я токсична для любого политика. Ей лучше не напоминать, что она хоть как-то связана со мной.
Но… когда я впервые услышала ее голос по радио несколько дней назад, она тоже не пыталась защитить меня или предположить, что у произошедшего может быть другое объяснение, и это глубоко ранило меня. Как ранит предательство.
– Офигеть, какой прекрасный выход из положения, – буркнул Роман.
– Прозвучало круто сильно, Роман Волков, – хмыкнула Приянка. – Если ты не выйдешь из себя, мы сделаем это за тебя. Как тебе такое?
– Волков, – повторила я. – Русская фамилия? Или украинская?
– Русская, – сказал он. – Моя семья родом из России.
Я кивнула.
– Но вы выросли здесь? Вы с Ланой?
– Ага, – подтвердила Приянка, но не стала вдаваться в подробности.
Справедливо. Я тоже не хотела рассказывать о своей семье, и я уже знала, что ребятам не повезло с приемными родителями.
– По большей части, – добавил парень и, словно почувствовав, что этого мало, добавил: – Это сложно. Я родился не здесь.
Вне пределов США было зафиксировано несколько случаев ОЮИН. Обычно дело обстояло так: мать ребенка побывала в Америке, пила там водопроводную воду, а потом возвращалась домой. Но существовали и другие варианты, например, если мать жила в Америке постоянно, но во время родов находилась в другой стране.
У меня были еще вопросы, но Роман уже отвернулся, уставившись в окно. Кулак прижат ко рту, а мысли витают где-то далеко.
– Не могу в это поверить, – немного помолчав, пробормотала Приянка. – Снять обвинения с надзирателей – самое хладнокровное жесткое решение, какое только может быть. Эта женщина никогда не была нам другом.
Нет, не была. Когда-то давно, в самом начале, мы все это понимали, но заключили сделку, договорились о партнерстве. Она оказалась той, кто захотел с нами сотрудничать. Она была человеком, которого я уважала.
– Знаешь, самое забавное насчет Круз в том…
Я осеклась.
– В чeм? – подсказала Приянка.
«Тебе больше не нужно следить за своими словами», – напомнила я себе. Но я слишком долго изо всех сил старалась представить временного президента в наилучшем свете, и говорить о ней все, что я думаю, вызывало почти физический дискомфорт.
– Единственная причина, по которой у Круз есть власть, – это мы. Детская лига вытащила ее из Лос-Анджелеса после взрыва. И она не попала в руки расставленных Греем военных патрулей, которые тут же арестовали бы ее за предательство, как других калифорнийских политиков. И тогда она стала работать с нами. Анабель Круз связалась с ООН, когда они уже были готовы ввести войска, – пояснила я. – Так что, да, скорее всего она нам не друг, но ее дочь – одна из нас, так что Президент Круз заинтересована в безопасности и благополучии для нас.
– Звучит логично, – согласилась Приянка. – Но если она и правда хочет удержаться у власти, разве ей не стоит делать то, чего от нее ждут?
– Как только пройдут выборы, все утихнет, – возразила я. – И как только я докажу свою невиновность, она отзовет эти указы. А сейчас нам нужно, чтобы Круз сделала всe, что поможет ей привлечь голоса и скинуть Мура.
– Будем надеяться, что ты не просчитаешься, – сказала Приянка, – но прямо сейчас всe выглядит так, будто мы – те самые шахматные фигуры, которых принесут в жертву первыми.
– Да ты даже в шахматы не играешь, – перебил ее Роман.
– Верно, – фыркнула Приянка. – Но я отлично умею придумывать аналогии.
Я покачала головой.
– Это просто политика.
Один из контрольно-пропускных пунктов на границе между Первой зоной и Второй находился в Бристоле, штат Вирджиния. По крайней мере, когда-то это было так.
– Уверена? – спросил Роман.
– Через этот КПП проезжало так мало машин, что его пару месяцев назад решили закрыть, оставив только камеру, и заодно протестировать сам процесс, – объяснила я. – Если туда не отправили специально кого-то, чтобы искать меня, мы сможем проехать. – В зеркале заднего вида я встретилась взглядом с Приянкой. – Ты сможешь это устроить, верно? Нам стоит сейчас подзарядить телефон, пока мы туда не поехали?
– Нет, все в порядке. – И Приянка помахала мне устройством. – Только одна камера? Удача, наконец-то мы встретились с тобой.
– Удача – явление не одушевленное, – поддел подругу Роман.
Приянка возмущенно посмотрела на него.
– Все знают, что Удача – женщина.
Вскоре оказалось, что удача, может, и женщина, но вести себя может как последний ублюдок.
Через пятнадцать километров мы заметили, что по дороге шарят лучи мощных прожекторов, установленных на полноценном, действующем пропускном пункте в Бристоле.
Который ничем не отличался от остальных, словно его и не пришлось спешно восстанавливать, когда меня объявили в розыск. Более того, этот КПП никогда и не закрывали. Вокруг укрепленных бетонных «карманов» для досмотра и примыкающих к ним административных зданий шло ограждение в несколько рядов, через него был пропущен электрический ток. Бронированные автомобили всех размеров, припаркованные вдоль шоссе, разделяли его на
