— Моран… — Я сделала несколько шагов к магу, сквозь полумрак, захвативший в свой плен сокровищницу Валь-де-Манна.
Со всех сторон на меня смотрели, поблескивая золотым тиснением, обтянутые кожей корешки книг. Свечи, уже почти догоревшие, отчаянно боролись с сумраком, в который, как в броню отчуждения, облек себя маркиз, но были не способны прогнать подступающую ночь.
Такую же пасмурную, темную и беспросветную, как та, что царила в моей душе.
Касьен остался в столице, чтобы быть в курсе последних новостей. Даже боюсь предположить, какой хаос начался в Навенне после исчезновения заключенного, которого и королю, и горожанам так не терпелось сжечь.
Сразу по прибытии в Валь-де-Манн я занялась гостями. А освободившись, отправилась на поиски стража. Чтобы найти его в компании полупустой бутылки арманьяка.
— Поговори со мной. — Еще один шаг, за ним другой. Вроде бы и приближаюсь к нему, а такое ощущение, что пропасть между нами продолжает шириться.
— Пришлось призвать демона, — наконец нарушил гнетущее молчание маркиз.
Я опустилась на ковер рядом с ним. Взяла мужа за руку. Она была сухой и горячей, сильные пальцы чуть дрогнули, оказавшись в моей руке.
— Расскажи мне. Только не отталкивай, прошу! Я даже представить себе не могу, каково тебе сейчас. Зачем нести одному это бремя, когда рядом есть человек, который готов его с тобой разделить?
Горькая усмешка.
— Ты и раньше считала меня чудовищем. А сейчас, когда я одержим демоном… — Пытливый взгляд, глаза в глаза. — Кто я для тебя, Александрин? — Даже секундочки не дал, чтобы успела ответить. Как всегда сам все решил за меня, проговорив: — Монстр. Я — монстр. И с каждым днем животное во мне становится только сильнее. Оно поглощает меня, мой разум и тело. Тебе следует держаться от меня подальше. Всем вам.
Рука выскользнула из моей руки. Вернее, попыталась выскользнуть. Я не дала, схватила твердую ладонь и крепко сжала. Приподнявшись на коленях, подалась к мужу, этому упрямцу, борясь с желанием хорошенько его чем-нибудь огреть.
Чтобы выбить из него эту дурь.
— Не надоело решать за меня? Раскладывать по полочкам мои чувства. Думать, о чем мне следует знать, а что от меня лучше скрывать. Я — мать твоего ребенка и твоя жена! Будь добр, потрудись впредь делиться со мной своими проблемами и хотя бы время от времени слушать и слышать не только себя, но и меня!
Улыбнулся. Печально и так безнадежно. От этой его улыбки заныла душа. Кончиками пальцев Моран прошелся по моей щеке. Невесомым, почти не ощутимым касанием обозначил контур лица, как будто боялся, что, если надавит сильнее, сделает мне больно.
— С тобой демон затихает. Иногда, когда ты рядом, даже получается ненадолго забыть об этой твари.
— Зачем ты его впустил? — Соленый комок застрял в горле. Весь вечер сдерживалась, приказывала себе не реветь, и вот одна предательская слеза все равно сорвалась с ресниц и покатилась по щеке.
Моран стер ее подушечками пальцев. Откинувшись на снинку кресла, прошептал, устало прикрыв глаза:
— После ритуала, после того как Серен вернулась, я был слаб. Сколько ни пытался, не мог выбраться из клетки, в которой меня заточила Берзэ. А ты была в опасности. Я с ума сходил при мысли, что ничем не смогу помочь. Тогда это казалось правильным — призвать демона, чтобы воспользоваться его силой. А потом избавиться от него. — Улыбка растаяла на губах, сменившись грустной усмешкой. — Но у демона на меня были другие планы.
Я молчала, не зная, что сказать. Я ведь его никогда не спрашивала. О том, как выбрался из плена этой демоницы, моей кузины. Сначала меня грызла обида, было нестерпимо больно от его предательства. А потом, когда поняла, что Моран такая же жертва, как и я, боялась ворошить прошлое. Напоминать ему и себе о тех страшных днях, когда я почти что его ненавидела и считала своим врагом.
А теперь вот выясняется, что он умирает. Из-за меня.
Я говорила, что не буду плакать? Врала. Слезы хлынули из глаз, что-то внутри надорвалось, болью опалив каждую мельчайшую частицу меня. Я вдруг поняла, что, едва обретя, снова могу его потерять.
— Ненавижу! — крикнула. Вскочив на ноги, отпрянула, сжимая похолодевшие пальцы в кулаки.
Не знаю, что тогда на меня нашло, но в тот момент я снова ненавидела стража. За то, что бросал меня. Не желал бороться. За себя. За нас. Смирение перед неизбежным — вот что прочла в его потухших глазах.
— Александрин! — Мгновение, и вот он рядом. Прижимает к себе, невзирая на то, что пытаюсь вырваться из крепких объятий, сбежать.
Забиться бы в какую-нибудь нору и рыдать, пока не иссякнут слезы. Или пока на меня не снизойдет блаженная темнота. Да, больше всего на свете я сейчас желала отключиться, исчезнуть. Перестать существовать.
Дернувшись в последний раз, прошептала:
— Ненавижу тебя. — Затихла в руках стража, орошая слезами светлую батистовую рубашку. — Только попробуй меня оставить. Предать…
Горячие губы скользнули по моему виску.
— Я принес тебе столько страданий! Иногда кажется, что без меня тебе будет лучше. Найдешь ты своего принца и…
— Не хочу! — Вскинув голову, впилась в него взглядом. Наверное, в нем он мог прочесть и охватившую меня злость, и муку. И отчаяние. А еще нежелание отпускать. Ни за что и никогда. — Не хочу ни принца, ни чудовища. Я тебя люблю. Со всеми твоими демонами. Ты невозможный и невыносимый. Но ты… мой. И так просто я тебя не отпущу. Не отпущу, слышишь?! Не отпущу… — всхлипнув, прошептала. Обвила его шею руками, потянулась всем своим существом, и телом и душой. Только бы оказаться еще ближе, рядом, слиться воедино. Ощутить на губах горько-сладкий вкус его поцелуя. — Не смогу…
Сумасшедшая.
Она должна была испугаться. Оттолкнуть его, убежать. Скрыться от чудовища, которого он и сам уже боялся. Но вместо этого осталась. Как будто в бреду или во хмелю искала его ласк. А он уже был не в силах от нее оторваться. Перестать целовать эти
