— Кого её? — спросил Леньчик.
— Да книгу, язви её в душу! Как жопой чуял… Еще когда на сто первом [40] землицу горстями просеивал… Не надо было связываться!
— Где просеивал? Какую землю? — не понял уголовника Леньчик.
— Да на погосте колывановском, — «перевел» Пельмень. — Лет десять назад дело было: я с Хоботом…
Услышав про колывановское кладбище, Леньчик напрягся.
— А Хобот это кто? — прервал Славку Поташников, решив не упускать ни единого звена из этой сложной цепочки случайностей и фактов.
— На зоне мы с ним чалились в начале шестидесятых. Он уже тогда вес солидный среди людей [41] имел. Авторитет нехилый, прикинь, смотрящий в лагере. А сейчас, так и ваще, смотрящим по всей нашей области прописан! — С гордостью за знакомство с таким весомым человеком, которого только что хаял, рассказывал про Хобота Славка. — А еще с нами чалился старикашка один, полоумный. Снулый его фамилия. Тоже родом из Нахаловки. Уж не знаю, чем он смотрящему приглянулся, но тот его байки про чудесную книжку, закопанную где-то в могиле на заброшенном кладбище с удовольствием хавал. А в семьдесят первом, когда меня из колонии за хорошее поведение на «химию» в Нахаловку перевели, здесь Хобот нарисовался. Сказал, что кладбище, о котором Снулый постоянно трепался — наш колывановский погост. Ну и рванули мы туда. А нужная могила вскрыта. Вот только-только, еще земля не просохла. Хобот меня заставил землю просеять — но книжка уже тю-тю: кто-то ей ноги приделал. Только мальчик, ну, ключ, — заметив недоумение, написанное на лице Поташникова, — объяснил Пельмень, — фигурный такой и нашелся. А книжка тю-тю… Ну, а Хобот наказал, отваливая, что если всплывет где этот кирпич — ему свистнуть, дескать, за ним не заржавеет… И всплыла ведь! В ментовке я её заприметил, и Хоботу брякнул…
— Большая такая книга, кожаная, все в медных застежках, с замком? — описал колдовской фолиант Леньчик.
— Точно! Она! А ты откуда… Постой, так выходит, что это ты её из могилки вырыл? И это тебя мы с Хоботом спугнули? — предположил Пельмень.
— Ну, выходит, — не стал отпираться Леньчик. — А на мотоцикле это вы с Хоботом приехали?
— Мы, точно! Значит, это тебя мы спугнули? — кивнул дух. — И все эти годы ты книжку ныкал?
— Нет, книгу у нас быстро отняли. И где она все это время была, я даже не догадывался. А потом раз и всплыла…
— Так ты тоже знал, что она появилась?
— Знал, даже думал, как её из отделения увести.
— Поздно, батенька, пить «Боржоми»! — довольно хлопнул себя бесплотными руками по бесплотным ляжкам Пельмень. — Увел я её из гадючника, еще вчера увел! И, походу, попал… — вспомнив о собственной смерти, горестно «вздохнул» Славка. — Мне эта тварь сердце вырвала! — схватившись за грудь, произнес призрак.
— Хобот?
— Нет, — мотнул головой Пельмень, — привидение: жуткий старикан. Глаза зеленым горят, бородища чуть не до пояса… — Первухин, вспомнив события прошедшей ночи, передернул плечами. — Он в Хобота вселился, а уже тот мне грудину голой ладонью пробил и мотор выдернул! Мать твою, так я что, внатуре загнулся?
— Мне жаль, что все так вышло, — искренне произнес Леньчик. — Но ты действительно загнулся. Ты теперь привидение, дядь Слав…
— Привидение? Как тот колдун-старикан?
— Ну, типа того, — подтвердил Поташников.
— И поэтому меня никто не видит и не слышит? — спросил Славка.
— Угу, — кивнул Леньчик.
— А как же ты? — спросил Пельмень. — Ты же меня видишь.
— Ну, я — особый случай, — ответил Леньчик. — Есть у меня кое-какие способности, — не стал «открывать карты» Пухлик, — поэтому и вижу.
— И что теперь со мной будет? — потухшим голосом произнес Первухин. — Куда меня определят? В ад? Нагрешил-то я в этой жизни изрядно… В Бога не верил, а оно вона как повернулось…
— Не знаю я дядь Слава, — развел руками Леньчик, — думаю, что для начала в чистилище, а уже потом…
— Понятно, — вновь тяжко «вздохнул» призрак, — сначала в СИЗО, а потом уже и на этап… По тундре, по железной дороге, где мчится курьерский «Воркута-Ленинград», — хрипло пропел уголовник. — Да, земеля, а почему я до сих пор здесь?
— Должен определенный срок пройти, чтобы ту-ту на небеса… Ну, или в другое место, — поспешно поправился Поташников.
— А я как узнаю? Что пора? — обеспокоенно спросил Пельмень. — Я ведь в этом ни ухом, ни рылом…
— Не переживай, дядь Слав, узнаешь в свое время, — «успокоил» новоиспеченного покойника Леньчик. — Для этого к тебе Проводник и приставлен.
— Какой такой Проводник? — удивился Пельмень.
— Видишь дедка в соломенной шляпе? — Леньчик указал пальцем вглубь двора.
— Вижу, — кивнул Пельмень.
— Вот это и есть твой проводник, который и подскажет, и направит в нужный момент.
— А кто он? — почему-то шепотом спросил Пельмень.
— Ангел, — сообщил Поташников.
— Ангел? — не поверил Славка. — Это который с крыльями… Я их как-то по-другому представлял… А где крылья?
— Этот дедок не совсем обычный ангел, — пояснил Леньчик. — Он — Ангел Смерти, Костекрылый… А вот крыльев и я не видел.
— А если я свинчу по-бырому от этого небесного вертухая? Искать с собаками начнут?
— Искать, наверное, не будут, — ответил Леньчик. — Но я бы не советовал сбегать…
— Это почему? — подобрался уголовник.
— У неприкаянных духов, каким ты станешь, если сбежишь, поголовно буденовку срывает — станешь на живых бросаться, а потом и вовсе переродишься в какое-нибудь чудовище.
— Маракуешь, что лучше с небесным вертухаем по этапу? — задумался Первухин.
— Лучше, дядь Слав, поверь! — кивнул Леньчик. — Неужто настолько сильно при жизни грешил?
Да есть мальца, — нехотя признался Пульмень. — Воровал, выпивал, прелюбодействовал, но не убил никого — тьфу-тьфу-тфу, — через левое плечо сплюнул уголовник. — Как думаешь, там, — он ткнул пальцем себе под ноги, — можно на УДО рассчитывать, ну, или хотя бы на послабление режима?
— Не знаю, — покачал головой Леньчик, — сам только недавно во всю эту бодягу влез. Ты мне, дядь Слав, лучше про книжку поподробнее расскажи, — попросил Леньчик. — А я тебе за помощь свечку в церкви поставлю, и молитву какую-нибудь за упокой души закажу. Глядишь, и выйдет тебе какое-никакое послабление.
— Верняк! — обрадовался Пельмень. Только не забудь, земеля! Чего про книжку вызнать хочешь?
— Рассказывай все, что знаешь! — выпалил Леньчик.
— Я много-то и не знаю, — признался Пельмень, — так, рядом стоял. За это, похоже, и огреб по полной! Когда мы этот кирпич из мусарни умыкнули, ко мне поехали. Ключик-то у Хобота имелся…
— Погоди, а зачем вообще книга Хоботу понадобилась? — перебил Первухина Леньчик.
— Как там оно раньше было — за то не скажу, — ответил бывший уголовник. — Наши с Хоботом дорожки давненько разбежались. Болел он сильно, чахотка… Ну, туберкулез, по-научному. Со дня на день откинуться мог…
— Так он с помощью этой книги вылечиться хотел? — догадался Поташников.
— Верняк, земеля! Точней не скажешь!
— И как, вылечился? — вновь перебил рассказчика Леньчик.
— Вылечился, — угрюмо бросил Пельмень, — только за мой счет!
— Это как? — спросил Пухлик.
— А так: у меня на хате
