– Наверное, им надевают особую обвязку, – сказала Шарт.
– И все равно, – горестно прохрипела Имоджин, – лучше мне остановиться на музыке. Я… не приспособлена… для тягот… сценической карьеры.
Лай Оливера внизу вдруг сменился пристыженным скулежом. По лестнице раздраженно и яростно процокали каблучки. Имоджин, Шарт и Фенелла в ужасе переглянулись. Фенелла запинала скакалки и ножницы под кровать Имоджин и запрыгнула в свою постель. Шарт поколебалась и решила остаться сидеть на кровати Имоджин, будто решила с ней по-сестрински пошушукаться. Выключать свет поздно, поняла Салли. Филлис видит его с лестницы.
В следующий миг Филлис ворвалась в комнату. Она была точь-в-точь ангел мщения, которому за день пришлось слишком много мстить. «Устала, совсем устала», – подумала Салли. Под ангельскими глазами залегли глубокие морщины, в уголках ангельских губ – еще глубже. При электрическом свете и без того бледное лицо словно выцвело, волосы казались седыми от усталости. Салли достаточно было одного взгляда в это лицо, чтобы от греха подальше взмыть на балку над кроватью Имоджин.
– Что происходит? – рассерженно спросила Филлис. – Что за шутки? Думаете, ваш отец не заслуживает ни минуты покоя даже по вечерам?
– И… извини, мама, – приглушенным детским шепотом проговорила Шарт. – Просто Оливер вдруг разлаялся ни с того ни с сего.
– Я не об Оливере говорю, – сказала Филлис. – Сколько раз повторять, что тревожную кнопку можно нажимать только в настоящих чрезвычайных ситуациях? И что теперь? Только мне представился случай посидеть в тишине – впервые за день! – как пришлось мчаться сюда; только ваш отец смог хоть немного отдохнуть, как вы страшно напугали его: он решил, что начался пожар или кому-то из вас стало плохо. И вот я прихожу – и сразу вижу, что вы опять проказничаете. Кто из вас нажал на звонок?
Никто не ответил. Шарт повернула голову так, чтобы Филлис ее не видела, сморщила нос и подняла брови, словно спрашивала у Фенеллы: «А?» Фенелла, которую Филлис видела, ответила ничего не выражающим, туповатым взглядом.
– Я, – сказала Салли со своего насеста под крышей. – У меня не было другого выхода, мама.
Никто ее не услышал. Филлис обрушила свой царственно-усталый гнев на Фенеллу:
– Это ты сделала?
– Нет, конечно! – ответила та.
Филлис повернулась к Шарт:
– Ты?
– Нет, не я! – От испуга голос у Шарт прозвучал фальшиво, будто она врет. – Честное слово! – добавила она.
Луч усталого гнева Филлис переместился на Имоджин.
– Имоджин?
Имоджин как раз дошла до второго этапа страданий, когда становится гораздо хуже. Лицо у нее побелело, отчего волосы стали будто зеленоватые – но не такого зеленого цвета, как пижама. Говорить ей было трудно.
– Не я, – сипло выдавила она.
И тут воздух в спальне зазвенел от напряжения. И Фенелла, и Шарт, и Имоджин застыли в ожидании, когда луч гнева Филлис нацелится на четвертую, пустую, неприбранную кровать, где должна была быть Салли. Они старались не смотреть в ту сторону. Шарт так напряглась, чтобы не смотреть, что у нее дрожала шея.
– Ну что ж, превосходно, – произнесла Филлис. Устало повернулась обратно к двери. – Буду ждать, когда одна из вас признается мне во всем завтра. – И двинулась к выходу.
Она не успела зайти далеко. Миг – и она уйдет.
– Мама! – закричала Салли и нырнула вниз, к рассыпанной бумаге и перьям на коварном ковре.
Фенелла и Шарт переглянулись: «Ты!» – «Нет, давай ты!»
– Мама, – сказала Шарт.
Филлис обернулась на пороге – ей явно не терпелось уйти. Она так устала, что ей было трудно даже смотреть на Шарт.
– Что тебе?
– Ну понимаешь, Имоджин сейчас не слишком счастлива, – сказала Шарт. – Я думала, ты заметишь.
Очевидно, План предполагал, что имя Салли прямо упоминаться не будет. Фенелла еле заметно дернула подбородком в сторону Шарт – одобрительно кивнула.
Филлис обратила луч изнуренного внимания на Имоджин.
– Но это ведь не повод нажимать кнопку SOS, Шарлотта.
– Да, конечно, но… – с ноткой отчаяния в голосе начала Шарт. Нужно было любой ценой удержать Филлис в комнате: чем дольше она здесь пробудет, тем вероятнее она заметит пустую постель Салли. – SOS – это что у Имоджин в этом полугодии такая плохая оценка по музыке! – выпалила Шарт, явно обрадовавшись, что ее осенило. – Мы не думаем, мама, что дело только в том, что здесь ее никогда не пускают заниматься в кабинет музыки. Мы думаем, она и правда растеряла талант. Нам кажется, что ей надо выбрать другое призвание. А ты как считаешь?
Филлис с легким недоумением повернулась к Имоджин. Имоджин сумела выдавить тусклую, сконфуженную улыбку. Эта улыбка, очевидно, тронула Филлис больше, чем бледность Имоджин. Салли увидела, как Филлис собралась с силами и улыбнулась в ответ – устало, ласково, утешающе. Салли сразу полегчало. Мама и в самом деле старается как может.
– Глупости, – сказала Филлис. Собравшись с силами, она добилась, чтобы и голос у нее был ласковый, утешающий. – У Имоджин артистический темперамент, а значит, она постоянно преувеличивает. Призвание – значит взлеты и падения. Несомненно, Имоджин следует продолжать заниматься музыкой. У нее огромный талант. Каждый раз, когда я вижу, как она садится за инструмент…
– Примерно раз в год, – пробурчала Фенелла.
Филлис закрыла глаза, чтобы не слышать этого. Очередное глупое замечание Фенеллы.
– Каждый раз, – повторила она, – я поражаюсь искренности и страсти ее исполнения. Ее манера напоминает мне Майру Хесс. Я уверена, что Имоджин рождена стать концертирующей пианисткой. Ваш отец был бы несказанно огорчен, если бы она бросила музыку.
Тут Имоджин посмотрела на Шарт с той же слабой улыбкой. Кажется, она успокоилась.
Филлис вспомнила про Шарлотту и, видимо, подумала, что та может почувствовать себя обделенной.
– Точно так же, как Шарлотте у нас в семье достались все мозги и, к сожалению, совсем не досталось красоты, так же и Имоджин обладает и красотой, и музыкальным талантом. Шарлотте нужно поступать в университет. Она прирожденная учительница.
– А я? – спросила Фенелла.
Филлис обратила на Фенеллу свой золотой взгляд.
– Ну… – начала она. И явно растерялась.
– Я собираюсь стать циркачкой, – серьезно сказала Фенелла.
Филлис словно и не слышала. Очередное глупое замечание Фенеллы.
– Твое призвание уникальное и своеобразное – это я знаю точно.
Между тем Шарт размышляла над ее словами – медленно и озадаченно.
– Знаешь, мне не кажется, что я прирожденная учительница, – заметила она. – Когда я говорю, меня никто не слушает.
Филлис и этого не услышала. Очередное глупое замечание Шарлотты. Она устало улыбнулась всем и повернулась на пороге, чтобы уйти.
Салли запрыгала, точнее, запорхала на коварном ковре.
– А как же я?
Она так рвалась, чтобы ее заметили, что два-три перышка взлетели с пола, но даже если кто-нибудь это и видел, то, наверное, списал на сквозняк от двери, которую Филлис держала открытой.
Условия Плана, что характерно, нарушила Имоджин.
– А как же Салли? – спросила она. Говорить у нее по-прежнему получалось только сиплым шепотом.
– Салли?
Филлис замерла. И
