– Оспа?
– Точно так, ваше высокоблагородие. Там девка на выданье, а сами понимаете…
– Как будет время, лучше ночью, посмотрю, что можно сделать.
– Слыхали, жемчуг можно брать, который нехорош?
– Да. Дорогой не нужен, все едино растворять придется.
– Премного благодарны, ваше высокоблагородие. За лечение пять дукатов очень мало будет?
– Со служителей денег не беру, потом сочтемся. Пусть жемчуг принесет, и хватит. Можно еще кувшин сухого красного вина. Да не для питья, для растворения жемчуга. На вкус любым может быть. Не уксус, и ладно.
– Слушаю, ваше высокоблагородие. Все будет.
В Синем дворе куда многолюднее, чем в нашем. Одних офицерских постов миновал четыре, при входе, у лестницы, на этаже и при двери на женскую половину. Меня ждали шесть женщин, однако никому не представили. Включил Взор, посмотрел – две на разных сроках семейного путешествия. У ее королевского высочества родится девочка, у второй, волшебницы средней силы, будет мальчик. Понятно, жена принца Торана немного расстроилась, вторая обрадовалась. Даже при всех сняла подвеску с черной жемчужиной, сунула мне в руку и заинтересованно спросила:
– Здоровенький?
– Без осмотра сказать боюсь. Кажется, все в порядке. Видна небольшая склонность к школе Земли.
– Уже? В батю пошел! Уж тот рад будет!
Не понял, кто ее муж и стоит ли брать подарок, но для заклинаний черная жемчужина, да столь приличного размера, очень, знаете ли, способствует.
Например, есть такая сильная штука, как Пожелание Смерти. Действует лишь на одно существо, зато почти без возможности спастись, если ты не дракон, конечно. Жемчужина, к сожалению, расходуется, но иметь ее в запасе весьма полезно.
По-моему, лучше только Символ Смерти. Его можно нанести на любую поверхность и активировать по условию, а по паролю защититься от срабатывания. Тоже дорогое заклинание, помимо прочего требует алмазного порошка и измельченного опала. Другие компоненты чернил – ртуть и фосфор. Зато после активации зона в двадцать ярдов становится смертельно опасной для пребывания. Могучим персонажам заклинание не вредит, но остальных вполне убивает. Символ ни разу не боевой, его рисовать минут десять, а если с условиями, то и дольше. Но представляете, заходит толпа в зал, видит символ – и все, нет больше толпы. Прелесть, просто прелесть!
А вот в списке заклинаний «Секретного колледжа некромантов» есть пара чудесных, право слово, чудесных проклятий… Э… Про что бишь я?.. Увлекся…
После Синего двора меня, вместе с лейб-акушером, дежурным камергером и парой придворных помельче, отвезли в Родительный дом для малоимущих рожениц. Он состоит под Министерством призрения, потому комиссию от государя и принца Лагоза приняли без малейших вопросов. Хотя поди спроси с таких – все в золотом шитье и орденах, двое с камергерскими ключами, а лейб-акушер здесь вообще почти божество. Словом, все находящиеся в доме, кроме рожениц, стояли по стойке «смирно». Роженицы по стойке «смирно» лежали. Ладно, старались так лежать, но подсматривали – любопытно им, понимаешь.
Я прошел вдоль кроватей, называя пол будущего ребенка, лейб-акушер заносил мои слова в реестр, местный фельдшер рисовал ляписным карандашом «М» или «Ж» на животе женщины. Когда я предсказал двойняшек, он, нимало не сомневаясь, намалевал «2-М-М». Шедший последним придворный выдавал от имени леди Марианы, жены принца Лагоза, каждой роженице монету в один дукат. Чем вызвал шквал благодарностей и благословлений и принцу, и его жене. Однако та, которой была предсказана двойня, на этом основании затребовала и вторую монету. Растерявшийся вельможа выдал, и тут, видимо от радости, у облагодетельствованной начались схватки.
Камергер счел необходимым обождать результата для доклада государю, и нас проводили в бедно обставленную комнату приемного отделения. Чем заняться, народ не знал, а чтобы придворные не так скучали, я поймал фельдшера и велел организовать чай для посетителей. Пришлось выдать два дуката на сахар и бублики для гостей, рожениц, ну и для местного персонала тоже.
Роженица быстро подтвердила мой прогноз. Я подозреваю, спешила, чтобы товарки под шумок не стрескали и ее бублик с куском сахара. Камергер лично составил протокол. Оставил одного придворного дежурным, затребовал у местных курьера для донесения во дворец следующего результата, велел лейб-акушеру тоже остаться и лично контролировать процесс. Зачем такие сложности, не сказал, но спорить никто не осмелился. После еще нескольких указующих слов велел возвращаться во дворец.
Там нас ожидали. В салоне Зеленого дворца сидел государь, оба принца с женами, ее светлость с тремя несколько беременными женщинами. Судя по дорогим, но не форменным платьям, раньше не бывавшими при дворе. Протокол был торжественно зачитан и так коротенько, минуточек на сорок, обсужден первыми лицами. Тут в сопровождении дежурного наряда служитель ввел гонца, знакомого фельдшера, со следующим протоколом.
Я опять оказался прав, но вновь прибыл еще один гонец, мобилизованный в вестовые городовой, с новым подтверждением.
И фельдшер, и городовой с благоговением оглядывали помещение, обстановку, людей. Фельдшер, узнав государя, бухнулся на колени, сноровисто подполз к его креслу и самовольно облобызал руку самодержца. Городовой стоял во фрунт, ел глазами начальство и на все вопросы таращил глаза. Государь велел их отправить обратно, выдать наградные и записать его личную благодарность в их личные дела. Вот так плодятся фанатики-монархисты. Не знаю как фельдшер, он по комплекции щуплый, но городовой теперь точно при малейшем умалении достоинства его величества сразу будет бить в бубен.
Думаю, начальники не дураки, уже завтра городовой станет ефрейтором и старшим наряда. Фельдшеру тоже что-нибудь обломится. Вот что животворящая благодарность государя с людьми делает!
Когда гонцов увели, было велено больше не допускать «этих… не пускать, в общем» и организовать доставку протоколов до государя силами служителей.
Про сопровождающих ее светлость женщин мне велено было доложить. Две девочки и мальчик. Причем одна, узнав прогноз, с чувством заявила: «Слава богам! Я так боялась, что опять мальчишка!» Все трое, вне зависимости от прогноза, сочли необходимым что-нибудь сунуть мне в руку. Мне было так неудобно! Но не пререкаться же в присутствии высоких особ?
Его милость все время обсуждения сидел рядом с супругой, не отпуская ее руки. Иногда она что-то шептала ему на ухо, а иногда он подносил ее запястье к своим губам или двумя пальцами гладил ладошку жены. Государь взирал на них крайне благосклонно, чего никак не скажешь о других членах семьи.
После окончания совещания его величество меня отпустил со словами: «Экий ты неуемный! Еще на орденок напрашиваешься? Или на большее метишь?»
На выходе служительница чуть не бегом потащила к сюзерену. Бедная несчастная девочка вся извелась от любопытства. Невинных девиц на совещание по столь щекотливому поводу никто не позовет. Но они же тоже люди! Им тоже интересно! Пришлось давать подробнейший отчет и отвечать на важные вопросы. «А она что сказала?», «А он как посмотрел?» и даже «А младенчик хорошенький уродился?», причем мысли о том, что я мог не заметить, не обратить внимания или не заинтересоваться, даже не возникало.
За время
