Она остановилась и взглянула на него по-детски невинными и божественно прекрасными глазами.
– Милорд, не приписывай дурным намерениям то, что я тебя отстраняю. Для меня в самом деле неестественно видеть вас из Демонланда, которые исполнили предсказание и тем самым подарили мне свободу встретиться с земным миром, чего я страстно желаю, несмотря на все печали, познанные некогда там. Разве я должна забыть, что вы враги злодейского дома Колдунии, и тем самым вдвойне имеете право на мою дружбу?
– Вот и докажи, о царица, – сказал лорд Джасс.
– О, видел ли ты Морну Моруну? – вскричала она. – Видел ли ты ее опустошенную?
Он продолжал смотреть на нее хмуро и недоверчиво, и она сказала:
– Разве такое можно забыть? Мне кажется, что это надо помнить до конца мира. Прошу тебя, милорд, скажи мне, сколько тебе лет?
– Уже трижды по десять лет я смотрю на этот мир, – ответил Джасс.
– А я, – сказала царица, – всего семнадцать. Но мне было столько же, когда ты родился, и когда родился твой дед, и многие до него. Ибо боги даровали мне долгую молодость, когда перенесли меня сюда и поселили в этой горе, после того, как мой дом был разорен.
Она постояла, молча и не двигаясь, сложив руки перед собой, склонив голову и слегка отвернув лицо, так что он видел лишь линию белой шеи и мягкий овал щеки. В воздухе царил закат, хотя солнца не было, лишь из-под каменного потолка, служившего как бы небом, лился закатный свет. Она вновь начала говорить, очень тихо, хрустальные нотки ее голоса звучали, как далекий перезвон колокольчиков летним вечером.
– С тех пор, как я царствовала в Морне Моруне, живя там с матерью и братьями в мире и радости, прошло много, много дней и лет, ибо время бежит, как тень по земле. Тогда с севера пришел великий король Колдунии, Горайс Третий, желая исследовать эти горы, в высокомерии своем и дерзости. Это ему дорого обошлось. Мы его увидели вечером в начале лета, оказали ему благородный прием, а когда узнали, каким путем он намерен идти, посоветовали повернуть назад, потому что мантикоры могли его разодрать. Но он посмеялся над нашим предупреждением и утром ушел вместе со своими спутниками в направлении Гребня Омпренны. Больше никого из них не видели среди живущих.
Это была малая беда, но она повлекла за собой великое и ужасное бедствие. Весной следующего года явился с большим войском Горайс Четвертый, открыто заявляя, что мы убили короля, его предшественника. Мы были мирным народом, и за все богатства Бесовии не могли сделать того, в чем нас обвиняли. Ночью пришли они, когда все, кроме часовых на стенах, мирно спали в своих постелях с чистой совестью. Они схватили моих братьев царевичей и жестоко убили их. Моя мать, видя это, лишилась чувств и вскоре умерла. Король приказал поджечь наш дом, разбить священные алтари богов, и осквернить святые места. А мне, молодой и красивой, он предложил выбор: пойти с ним и стать его рабой или быть сброшенной с Гребня и разбиться. Я выбрала второе. Но боги, которые спасают правых, замедлили мое падение, направили меня сюда и помогли избежать гибельных опасностей. Я преодолела высоту, не погибла от холода, и меня не растерзали дикие звери. Мне была дарована вечная юность на земле между мертвыми и живыми.
А боги направили огонь своего гнева на Морну Моруну, превратив ее в пустыню, как свидетельство злого деяния короля Горайса, спалившего наш дом. Ни люди, ни звери туда не ходят. Земля поднялась до холодных высот, где живут одни морозы, так что утесы Гребня Омпренны, по которым вы спускались, теперь в десять раз выше, чем были, когда по ним спустился Горайс Третий. Увял цвет Моруны, пришел конец ее веснам и летним дням.
Царица замолчала, и молчал лорд Джасс, дивясь.
– Вот и суди, – сказала она, – мои ли враги твои враги. От меня не скрыто, милорд, что ты счел меня равнодушным другом и не помощником в своих делах. Но я продолжаю искать и узнавать, и посылать ласточек на восток, север, запад и юг, чтобы они разведали, где тот, кого ты назвал. Они быстры, как мысли, и возвращаются ко мне на усталых крыльях, но пока не узнали ничего о твоем великом родиче.
Джасс посмотрел в ее глаза, влажные от слез, но не увидел ничего, кроме ангельской правды.
– О царица! – воскликнул он. – Зачем твоим посланницам летать по всему миру, если мой брат здесь, в Коштре Белорне?
Она покачала головой:
– Я клянусь тебе, что уже две тысячи лет ни один смертный не приходил в Коштру Белорну, кроме тебя и твоих спутников.
Но Джасс снова сказал:
– Мой брат здесь, в Коштре Белорне. Я видел его своими глазами в первую ночь. Его окружают огни, его держат в плену на медной башне на вершине горы.
– Здесь нет другой горы, – сказала она. – Только эта, в недрах которой мы живем.
– Но я сам видел брата под лучами полной луны.
– Здесь нет луны, – сказала царица.
Тогда лорд Джасс пересказал ей свое ночное видение, и все остальное рассказал до последней мелочи. Она серьезно слушала, а когда он кончил, с дрожью сказала:
– Эту тайну, милорд, я не в силах разгадать.
Потом, после недолгого молчания, она снова заговорила, приглушенным голосом, как будто ее слова и даже дыхание могли вызвать что-то ужасное:
– Значит, он пленен насланным Врагом по воле Короля Горайса Двенадцатого. Когда умирает один из рода Горайсов, на его место встает другой, с каждым разом более злобный и сильный. Так было всегда. Смерть не ослабляет правящий дом Колдунии. Это как если сорвать одуванчик, на его месте вырастет новый, крепче прежнего. Ты знал это?
– Нет, – ответил он.
– Благословенные боги, – продолжала она, еще понизив голос, – показали мне много скрытого, о чем сыны земли не знают, и чего вообразить не могут. Например, эта тайна. Есть только один Горайс. И по воле небес (которая иногда проявляется так, что не нашему слабому разуму судить об этом), когда умирает этот жестокий и злобный Один, от меча или от старости, его душа и дух переселяется в новое крепкое тело и проживает следующую жизнь. Потом он умирает в этом новом теле, и вселяется в следующее, а потом в следующее. Ему дана вечная жизнь.
Джасс сказал:
– Твои речи, о царица Софонисба, свыше понимания смертных. Ты говоришь о великом чуде. Раньше я кое о чем малом догадывался, но главного не знал. Истинно, этот Король, живя бессмертно, носит на пальце изображение змея Уробороса, которое в древности изготовили чародеи как знак вечности, где конец есть начало, а
