– Ну и что, что у тебя работа? У всех работа, Виктор. Я тоже работаю. А ей уже почти девять, и она ходит в школу, правильно? Есть всякие продленки, няни и так далее. Она твоя дочь, а не моя, и жить должна у тебя!
Отодвинув стул, я тихо встала, подкралась к двери, прижалась лбом к холодному косяку и затаив дыхание старалась не пропустить ни слова. Дядя Саша разговаривал на кухне, и помимо его голоса я слышала шипение жарившейся картошки.
– А что, в детдом ее сдашь? Ты нормальный, Вить? Она твоя дочь, у нее твоя фамилия. А у тебя есть деньги и квартира. И Наташка на ребенка всегда высылает деньги. Оформи в продленку, найми няню, и все дела. Короче, решай.
Я почти не дышала. Дядя Саша разговаривал с моим папой. Витя – это ведь мой отец, я это знала. Он приезжал к нам с бабушкой каждое воскресенье, привозил продукты, игрушки, одежду. Иногда возил в «Макдональдс» или в кино. А Наташкой называли мою мать, о которой я только слышала, но никогда ее не видела.
Выходит, я должна жить у папы Вити? Но почему?
– Что значит: ты боишься? Кого, свою дочь? Что, совсем сдурел? Короче, не говори ерунду. Завтра вечером приедешь, и мы обсудим это. Еще недельку она побудет у меня, а потом ты ее заберешь. Идиот какой-то… – Последние слова дядя Саша проговорил, кинув мобилку на стол (тогда телефоны были маленькими и помещались в небольшой карман).
Я буду жить у своего отца. Невероятная перемена!
Я не успела понять, что моей любимой бабушки уже нет. Она умерла в тот вечер, когда я играла с милыми котиками соседки. В тот момент я ничего не почувствовала, но моя жизнь круто изменилась.
– Боится он свою дочь. Придурок, всегда им был… – пробормотал дядя Саша и позвал меня.
– Эй, птичка Софушка! Иди, у нас на ужин картошка с сосисками!
Я зашла на кухню и только тогда обратила внимание на его покрасневшие глаза.
– Что с бабушкой? – тихо спросила я.
Руки дяди Саши опустились, он посмотрел на меня долго и грустно, а потом так же тихо ответил:
– Ушла твоя бабушка на небо. Насовсем ушла.
– Зачем? – снова спросила я. – Разве ей было плохо со мной?
– Просто пришло ее время. Так уж вышло. Иди сюда, племяшка.
И дядя Саша крепко прижал меня к себе.
2Да, мой отец меня боялся. В его взгляде всегда читалась настороженность, такая же колючая, как ежики, сновавшие по ночам в кустах нашего двора. Он думал, что я этого не замечаю, что ласковыми словами и щедрыми покупками он сможет загладить собственную вину и нежелание быть отцом. Но я всегда это понимала.
В моих ушах еще долго звучали слова дяди Саши: «Что значит: ты боишься?». Я замечала, как отец отдергивал руку, если нечаянно касался меня, как отводил в сторону глаза, когда я перехватывала его тревожный взгляд. Меня даже немного забавляла власть, которая появилась после того, как отец перевез меня в свою квартиру. Стоило только пожелать смотреть мультфильмы – пожалуйста, пульт от телевизора передавался в мое полное владение. Захотела мороженого – в холодильнике оказывался килограммовый пакет с этим лакомством. Все, что от меня требовалось, – это не мешать папе.
Няню отец нанимать не стал: оказалось, что я довольно покладистая и спокойная девочка. Спичками не балуюсь, еду ловко разогреваю в микроволновке и очень много времени провожу за своими красками и карандашами. Тихий, «удобный» ребенок. Так было, пока в нашей квартире не поселилась новая жена папы.
Рисовать маленьких толстых гномов я начала лет в девять, почти сразу же после переезда: высокую траву, грибы (гораздо выше, чем травинки), елочки размером с эти грибы и маленьких гномиков под ними. Помнится, я тщательно вырисовывала круглые, вытаращенные глаза, носы картошкой и губастые рты, потому что…
…Бдук появился перед самой пеленой дождя, вынырнул из травяных зарослей и уставился на меня и на моего проводника Дана. Его глаза-шарики таращились с такой радостью и таким восторгом, словно он только что увидел целую гору золота. Бдук ничего не сказал, только растянул толстые губы в улыбке и тут же скрылся в траве.
– Ты видела? – тихо спросил меня Лука и покосился туда, откуда только что выглядывал тролль. – Как будто за нами кто-то подглядывал только что…
– Кто? – тут же отозвался Дан и остановился. – Думаешь, кто-то из ваших отправился за нами? Не может быть, иначе я бы почувствовал призраков. Идем, нам нужно миновать стену дождя. Развела тут Агама страшную сырость, нормальным людям и шагу нельзя ступить, чтобы не увязнуть в болоте.
Под моими ногами чавкала грязь, нещадно пачкая любимые конверсы. Синяя каменная дорожка оказалась размыта дождем, булыжники тонули в бесконечных лужах, а придорожные камни были покрыты зеленой плесенью. Мы почти выбрались из убежища Агамы, осталось только пройти через Полезный дождь. Внутри круга он, вероятно, и был полезен, но снаружи все превращалось в убогое, сырое месиво, в угрюмый дождливый осенний день, когда нет ни солнца, ни облаков, ни теплого приятного ветерка. Только серая пелена тумана, мелкие капли все время моросящего дождя и пронизывающий холод.
– Что, приуныла? – хмыкнул Дан, кинув на меня быстрый взгляд. – Тогда топай назад. Думаешь, я желаю лезть в эти Злые земли? Думаешь, там лучше, чем здесь? Подожди, сейчас доберемся…
– Если не хочешь идти, то почему же ведешь? – спросила я, перепрыгивая с одного камня на другой.
– Я Проводник. Мне положено водить людей во всякие мерзкие места, – последовал короткий ответ.
– И как скоро мы доберемся? – проговорила я, оступилась, и темная вода с брызгами покрыла мои кеды, намочив носки и джинсы.
– Если будешь так болтать, то не скоро… – ухмыльнулся Дан.
В этот раз он не казался мне дружелюбным и милым. Ни белозубой улыбки, ни игриво сверкающих глаз. Никаких белых рубашек и золотых цепочек на шее. Темный плащ, из-под которого выглядывал кожаный кафтан, черные штаны и высокие сапоги. Волосы были коротко подстрижены, и лишь пряди темной челки, падающие на глаза, придавали облику Дана некоторую романтичность.
– Смотри под ноги, иначе в Злых земля вообще без ног останешься, – процедил сквозь зубы мой Проводник и, отвернувшись, зашагал вперед. Даже руки не подал, предоставив мне самой выбираться из лужи.
И тогда я разозлилась, страшно разозлилась, наблюдая, как удаляется Дан, шурша мокрыми складками темно-синего плаща, и как далеко летят брызги воды из-под его высоких сапог.
Конечно, если бы у меня были такие сапоги, я бы легко шагала по лужам и даже не пыталась отыскать сухие кусочки земли. Мне бы раскисшая дорога казалась мелочью! Но на
